Она решила, что в субботу позвонит около двух мадам Ван ден Беш. Если та чудом не в Довилле, то можно будет с ней после обеда поработать. Это, пожалуй, единственное, что прельщало Поль. «Совсем как те мужчины, — подумала она, — которые и по воскресеньям ходят на службу, лишь бы не сидеть с семьей». У мадам Ван ден Беш оказался легкий приступ печени, она скучала и с восторгом приняла предложение Поль. Захватив десяток образцов всех расцветок и стилей, Поль отправилась на авеню Клебер. Там ее поджидала мадам Ван ден Беш в узорчатом халате со стаканчиком минеральной воды «Эвиан» в руке и с нездоровым румянцем на щеках. Поль подумала, что отец Симона должен был быть настоящим красавцем: нелегко уравновесить банальность такого лица.
— Как поживает ваш сын? А вы знаете, что как-то вечером мы его встретили?
Поль не сказала, что накануне завтракала с Симоном, и сама удивилась своей скрытности. Лицо ее собеседницы тотчас приняло мученическое выражение.
— Откуда же мне знать? Он со мной не говорит, ничем не делится, кроме, конечно, своих денежных затруднений! К тому же он пьет. Его отец тоже пил.
— Ну, на алкоголика он не похож! — улыбнулась Поль. Перед ее глазами промелькнуло лицо Симона, гладкое, с нежным румянцем, как у хорошо выкормленного англичанина.
— Он красавец, правда ведь?
Мадам Ван ден Беш оживилась, вытащила груду альбомов, где можно было видеть Симона-младенца, Симона с длинными до плеч локонами, Симона верхом на пони, Симона-лицеистика с испуганным взглядом и т. д. и т. п. Очевидно, имелись сотни его фотографий, и Поль в душе обрадовалась что он не стал ни гомосексуалистом, ни подонком.
— Рано или поздно наступает день, когда дети отдаляются от родителей, — печально вздохнула мать.
И вдруг на мгновение она снова стала Терезой тех уже далеких времен, слишком легкомысленной и беззаботной.
— Надо вам сказать, что у него просто отбоя нет…
— Ну, еще бы, — вежливо подтвердила Поль. — Не угодно ли вам взглянуть на эти ткани, вот эти…
— Прошу вас, зовите меня просто Терезой…
Она говорила все дружелюбнее, велела подать чай, засыпала Поль вопросами. А Поль думала о том, что Роже спал с этой дамой лет двадцать назад, и тщетно
старалась отыскать следы былой прелести на этом отяжелевшем лице. Ее попытки перевести разговор на профессиональные темы не увенчались успехом, и она поняла, что Тереза бесповоротно вступила на путь интимных признаний. Так бывало всегда. В чертах лица Поль было что-то гордое, невозмутимо спокойное, что неизбежно, на ее горе, вызывало у собеседников целые потоки слов.
— Вполне возможно, вы моложе меня, — начала мадам Ван ден Беш. И, услышав это «вполне возможно», Поль не могла сдержать улыбки. — Но вы понимаете, какое значение имеет обстановка, рамка…
Поль перестала слушать. Эта женщина напоминала ей кого-то. Она вдруг поняла, что Тереза просто похожа на ту Терезу, которую вчера представлял Симон, и подумала, что у него несомненный дар имитации и столь же несомненная жестокость, не сразу, впрочем, заметная из-за его застенчивости. Сказал же он ей вчера: «Обвиняю вас в том, что вы позволили любви пройти мимо… избрали путь уверток, смирились… приговариваю вас к одиночеству». Имел ли он в виду именно ее? Неужели он догадался? Сделал ли он это с умыслом? При этой мысли ее вдруг охватил гнев.