Я - вождь земный царей и царь, Ассаргадон. Владыки и вожди, вам говорю я: горе!
Властные нотки в его голосе необыкновенно завораживали меня. Жесты, мимика... Нет, Рафлеру очень шел образ поэта-бродяги. - Заходите, гости дорогие, - улыбнулся Раф и впустил меня в свою низенькую и темную квартирку. Я зашёл в комнату Рафлера. Ничем не примечательная комнатушка: не заправленная уж какой век кровать, стул-шкаф с целой тонной вещей на нем (клянусь, я разглядел средь всего того барахла пуховик(!), и это-то ранней осенью), письменный стол с царившим там хаосом (хотя Рафлер называл это творческим беспорядком). Нет нужды говорить, что вся комната была усеяна скомканными бумажками, огрызками карандаша и, как ни странно, кожурками от мандарина. - Ты тут присаживайся. Где найдёшь, - весьма гостеприимно проговорил Рафлер и заботливо отодвинул пару бумажных комочков с конца кровати. Он, видимо, даже не стеснялся своего бардака. Я со всепоглощающим интересом разглядывал это мамаево побоище. Ну а где я ещё найду столько разнообразных вещей, собранных в одном месте? Тут мой взгляд притянула небольшая фарфоровая куколка. Это была чернокрылая девушка в идеально подчеркивающем ее стройненькую фигурку свадебном платье с рюшами. Лепестками роз алели ее губы на бледной фарфоровой коже. Кукла являла собой воплощение красоты, элегантности и изящности; все, от чёрных волос, собранных в низкий хвост, до красных ноготков на маленькой ручке, было в ней прекрасно. Вот только взгляд куклы меня насторожил. Он был каким-то туманным, печальным, душераздирающим. Каким-то живым. - Ох, какая красота! Что за кукла? - спросил я у Рафлера, в то время как он ковырял мандариновую кожицу и с упоением вдыхал новогодний аромат. - Это - моя богиня, - восхищенно промолвил Рафлер, поворачиваясь ко мне и все ещё ковыряя кожицу. - Богиня над всем этим хаосом? - усмехнулся я, думая немного поддеть неряшливого поэта. - Можно и так сказать, - спокойно согласился Рафлер. - Она - моя муза и моё вдохновенье. Она - моя жена. - Как жена? - оторопел я. Видимо, я плоховато знаком с Рафлером, раз все ещё не привык к его причудам. - Вот так. Она моя жена. Моя любимейшая женщина. Мой роскошный цветок. Моё творение, - с придыханием и некоторой ноткой грусти разъяснил Рафлер. - Так получается, ты её создал? - спросил я, поглядывая на аккуратненькую головку и неимоверно печальные глаза. Ох, не нравится мне этот взгляд, ой как не нравится. - В какой-то степени да, - ответил Рафлер. - Я создал сосуд, а она - напиток. - Что-что, прости? - я немного потерялся в странных Рафлеровских сравнениях. Напиток? Сосуд? Что это значит? - Хм, как тебе объяснить... Я - творец тела, творец этих самых фарфоровых ручек и ножек, а уж о душе позаботилась она, - Рафлер указал на чернокрылую невесту. - Ты заметил, что она как будто живая? Я испуганно посмотрел на Рафлера. Тот сначала любовался куклой, а потом медленно повернулся ко мне и принялся пристально меня рассматривать. - Ты чего? - криво улыбнулся я и немного отодвинулся от этого ужасающего взгляда. Передо мной уже сидел не чудак-поэт, а страшный, загадочный и пугающий своими странностями человек. - Она же красивая, правда? - восхищённо выдохнул он, будто находясь в неком возбуждении. - Эм, да, я же говорил, - я перестал понимать, о чем говорит этот сумасшедший. Как же мне, черт возьми, хочется поскорее покинуть эту комнату с ее странным хозяином и не менее странной куклой. - Тогда, - сиплым от возбуждения голосом проговорил Рафлер, - тогда ты хочешь стать таким, как она? - Что? - последнее отчаянное слово дымком вышло из моего рта. Тело все онемело. Я не мог выговорить ни слова, одни лишь мычания вырывались из моих уст. Рафлер весь сгорбился, почернел, его дрожащие руки неустанно отдирали цедру от мандариновой кожуры. Чёрные сальные его пряди встали торчком, глаза горели, нет, сверкали нездоровым огнём. - Я позволю тебе стать таким же идеальным, - прошелестел Рафлер и бросил мандариновую кожицу на пол. Вся комната наполнилась сладким ароматом зимних фруктов, в ушах зазвенела и забренчала своей прилипчивой мелодией Jingle Bells. Я отчаянно искал спасенья, но уже утопал в мандариновом запахе, запахе Нового года, запахе начала начал и конца всех концов. Я столкнулся взглядами с фарфоровой куклой. Она смотрела прямо на меня своими большими, полными боли глазами. Мне показалось, я услышал ее мягкий, грустный, надломленный голос: «Прости, я пыталась тебя предупредить.Теперь ты будешь таким же, как и я». «Неужели это конец?» - подумал я и погрузился в бесконечную тьму. Тьму, пахнущую мандариновыми корками.