Володя, осторожно следуя за ними, поражался ее тупоумию. Неужели так тяжело понять, зачем ее туда тащат? Ни одна естественная нужда не заставит плестись в отстойник, тем более что большая половина заводских барышень нашла для этого дела места и поближе. А она идет! Идет и даже головы не повернет! Хотя все может еще и обойтись и все его страхи, невзирая на подслушанный разговор, могут оказаться надуманными.
И снова непонятный жалостливый укол в сердце заставил его поморщиться. Ладно бы просто из благородства волочился следом, так еще и это. Жалость-то тут при чем? Что она ему – эта нескладная деваха с мучнисто-белым лицом и неуклюжими, заплетающимися одна за другую ногами? Благо была бы красавицей…
Две головы в серых платках мелькнули на фоне груды ржавого железа и изодранного в клочья потемневшего картона и тут же исчезли. Володя прибавил шагу. Теперь главное не упустить их из виду, что запросто может случиться в этом лабиринте.
Он тут же побежал и уже через несколько минут беспомощно метался по истоптанным человеческими следами дорожкам. Кто бы мог подумать, что сие место столь посещаемо! А он так надеялся отыскать девушек по следам… Теперь же оставалось только бегать и прислушиваться. И снова бегать. Но сколько Володя ни напрягал слух, он так ничего и не уловил. Прошло уже почти пять минут, секундная стрелка немилосердно ползла к шестой, а кругом стояла та же тишина, ни крика, ни стона, ни скрипа снега под ногами. Может, и правда все обойдется. Может, и в самом деле его страхи беспочвенны…
– Черт! Черт! Черт! – шептал он, покрываясь ледяным потом от мысли, что сейчас может происходить в недрах этого жуткого места.
И тут снова – хрясь ему в левый бок! Да так, что в глазах разом померкло. Он почти навзничь упал в снег и, боясь дышать, замер. Нет, с этим надо что-то делать. Еще парочка таких приступов – и он может не подняться. И это в тридцать-то лет! Нет, пора… пора здоровьем заниматься основательно, а не играть в Робин Гуда и не хлестать пиво на ночь. Второй приступ за день, это уже… это уже… И тут, чуть повернув голову вбок, он в который раз похолодел душой и телом. Все-таки это уже того… действительно перст судьбы. И не просто так он второй раз за день валится с ног. Это все же рок какой-то укладывает его на обе лопатки, с тем чтобы дать возможность расслышать…
Не дураки были наши далекие предки, что припадали ухом к земле, выслеживая вражескую конницу, ох не дураки. Владимир услышал не только отчетливые звуки борьбы и сдавленных ругательств, но и увидел суетливое мельтешение чьих-то ног в соседнем с ним ряду. В узкую, почти у самой земли, щель в ржавой автомобильной двери отчетливо просматривались четыре пары мужских ног, которые без устали сновали взад-вперед. Они словно исполняли ритуальный танец, кровавый смысл которого был слишком понятен.
Куда опять подевалась его боль, одному богу было известно. Но в соседнем ряду он очутился минуты три спустя.
– Эге-гей! – крикнул он громко и для чего-то захлопал в ладоши. – Господа, попрошу внимания!
Именно так он входил в свой офис в той, прежней, благополучной жизни. Именно так всегда смотрел на своих подчиненных: чуть свысока, чуть иронично и почти всегда снисходительно. Даже когда ему совсем нечем было их порадовать, даже когда новости были из разряда «плохих» и «очень плохих». Он всегда смотрел на них так. И это всегда срабатывало. Ему даже не нужно было повышать голоса. Упаси бог кричать! Персонал смотрел ему в рот и ловил каждое слово. Это всегда срабатывало тогда. Как-то пройдет это сейчас?..
Их было четверо. Здоровенные ребята. Распаленные и возбужденные, они на мгновение отступились от своей жертвы и теперь, выталкивая из ходивших ходуном легких клубы воздуха, настороженно взирали на непрошеного гостя.
Тот самый электрик, что забрал у него сверла да так и не вернул. В распахнутом на груди бушлате, с непокрытой головой и почти расстегнутыми штанами.
Двое незнакомых парней, совсем еще молодых, с испещренными татуировками запястьями. С ними все понятно…
И еще один. Этот был охранником. Их заводским охранником. Ему Володя собственноручно подписывал табеля. Ловил на себе его подобострастные взгляды и улыбки, когда закрывал глаза на его прогулы и опоздания. Теперь он был в стане врагов и, видно, перетрусил больше всех. Это было много хуже первых трех.
Маши он за их спинами не увидел. Но, судя по ее отчаянным судорожным всхлипываниям, она была жива. Это уже хорошо.
Ее напарница, почти свернувшись клубком, присела на корточках в метре от него. Плечи ее вздрагивали то ли от страха, то ли от рыданий. Володя склонялся к первому.
– Ходи мимо, – сдавленно пробормотал один из молодцов в наколках. – Не твой базар, не лезь.
– Ты бы это… правда… Николаич, шел бы от греха подальше, – встрял второй скрипкой охранник, облизнув судорожно подрагивающий рот.
Вот эти судорожно подрагивающие губы и были по-настоящему опасны. И еще его пальцы, вцепившиеся в каркасину старой железяки. Те – другие – его не боялись, и с ними можно было попробовать договориться, но вот этот мгновенно струхнувший перед возможным разоблачением мужичонка мог наворотить дел.
– Мне ваш базар без надобности, – спокойным и ровным голосом пояснил Володя, сделав пробный шаг им навстречу. – У меня просто возникла одна проблема и, подозреваю, вы мне можете помочь.
– Что за проблема? – Электрик метнул настороженный взгляд себе за спину и приник плечом к ребятам в наколках.
– Да и не проблема даже, а так… пустячок. – Володя полез в карман и вытащил початую сигаретную пачку. Он всегда держал ее там на всякий случай. Сам не курил, а для любителей пострелять держал. – Покурим, братва?
Не то чтобы атмосфера разрядилась, но все же что-то дрогнуло в их лицах. Пропала настороженность, испуг в глазах охранника стал пожиже. Клубы воздуха, вырывающегося из их луженых глоток, стали поразряженнее. И тут – о чудо! – электрик поддернул на себе штаны, застегнул верхние две пуговицы и потянулся к пачке со словами:
– Можно и курнуть. Чего же… А то в глотке пересохло, пока эту лярву брыкастую ломали…
Володя сделал вид, что не расслышал, и тут же без промедления принялся угощать мужиков сигаретами. И пальцы его при этом абсолютно не дрожали, хотя внутри все вибрировало, словно плохо зажелированное заливное. Маша так и не показалась из-за их спин, продолжая всхлипывать, что-то там с ней… Ее напарница странно как-то подхрюкивала, все так же подергивая плечами. И тут еще этот охранник…
Все четверо дружно закурили, молчаливо сверля Володю глазами.
Понятно… Настала пора приступить к объяснениям. Его уважили, оторвавшись от своего дела. Закурили, тем самым соблюдя приличия. Теперь он, как говорится, должен был и честь знать.
– Мужики, гм-мм, – Володя прокашлялся, наподдал ногой какую-то жестянку и, подняв к сумрачному небу подбородок, как бы нехотя обронил: – У меня тут с Витебским встреча была пару дней назад… Просил его помочь в одной моей проблеме. Он обещал… Да, обещал… Только, думаю, опоздает…
Все, кто стоял сейчас напротив него, замерли с поднесенными к губам сигаретами.
Личность Витебского в поселке была известна каждой бродячей кошке. Его побаивались даже такие закоренелые отморозки, как покойный Федор. И не потому, что Витебский был ментом при звании и курировал местное поселение. А потому, что ходили слухи, и Володя небезосновательно предполагал – верные, о том, что тот был смотрящим региональной бандитской диаспоры. О такой крыше можно было только мечтать, и далеко не каждому оказывалась такая честь, но здесь его боялся каждый.