– Это где?
– Палау? Райское местечко! – мечтательно сказал я и закрыл глаза, не без труда извлекая из памяти увиденную с высоты заходящего на посадку самолета зеленую россыпь тропических островков в синеве Тихого океана. – Это очень древний архипелаг. Точно не помню, но там что-то около трех сотен островов. Представляешь? Триста укромных уголков природы, почти нетронутых человеком.
– Представляю, – равнодушно сказала Жанна, вылизывая остатки бурой жижи со стенок контейнера. – Это там твои папоротники растут?
– Там, – кивнул я. – Только там. Садоводы их пытались вывозить и размножать, но мало что получалось. Нет, они размножались в неволе прекрасно, вот только мало чем напоминали своих диких сородичей. На родине они достигают пятнадцати метров в высоту и больше похожи на деревья, а в невольничьих палисадниках никогда не вырастали выше метра.
– Ты о них говоришь будто о каких-то медведях или слонах.
– Почти так. Это очень особый папоротник. Циатея серебристая. Но мне нравится больше название на маори. Капонга или просто понга. Очень ядовитое и невероятно красивое растение. А еще оно странное. У него нет врагов, даже извечные вредители папоротников, вроде паутинных клещей или улиток, просто игнорируют заросли циатеи. А если их перенести туда, то стремятся покинуть. Маори использовали яд для копий, но добывать его могли только жрецы после особого ритуала. Они входили в транс, проводили очень сложный обряд в виде танца перед папоротником и просили поделиться смертельно опасным соком, а потом надрезали руку и поливали растение кровью. Затем надо было ждать и слушать. Папоротник должен был разрешить.
– Чушь, – фыркнула Жанна.
– Может и чушь, – я пожал плечами, – но если брать без разрешения, то берущего ждала очень печальная участь.
– Суеверия.
– Скажи это первым колонистам. Англичане и голландцы взялись было рубить папоротники, чтобы расчистить место под хозяйственные нужды. Из них не выжил никто. Кто был посметливее и прислушался к местным, тот выжил. А потомки выживших и вовсе сделали циатею символом Новой Зеландии.
– И как же тогда удалось вывезти эти папоротники и насадить в грядки? – насмешливо спросила Жанна.
– Очень легко. Для этого не обязательно вредить растению. Оно размножается спорами, выбрасывает их миллионами и остается безразлично к судьбе потомства, пока то не укореняется и не начинает ветвиться, становясь частью разумного целого.
– Разумного?
– Разумного, – кивнул я с улыбкой, – еще как разумного.
– Ну ты окончательно спятил. То у тебя жуки управляют роботами, теперь уже трава оказалась с мозгами.
– У травы нет мозга. И у циатеи нет. А разум есть. Коллективный. Впервые это предположили биологи из Университета Западной Австралии. Они же и зафиксировали странные звуковые явления на высоких частотах. Установленная возле зарослей дикой циатеи аппаратура фиксировала звуковые всплески выше двухсот килогерц. И это было не хаотическим шумом, а четкой последовательностью, которую так и не удалось расшифровать. Но зато удалось установить зависимость этих всплесков и последующих природных катаклизмов.
– То есть, они их предсказывали?
– Я склоняюсь к мысли, что они их провоцировали.
– Как это? – несмотря на скепсис, Жанна заинтересовалась еще больше.
– Маори верили, что урожай батата напрямую зависел от циатеи. Если папоротник не хотел, то батат вовсе не вырастал. Поэтому его надо просить, принося кровавые жертвы. Есть легенда, что один особо сильный жрец так умел разговаривать с циатеей, что мог попросить о чем угодно. Однажды духи сказали ему, что вождь с далекого острова задумал напасть на его племя и готовит большой поход. Так жрец сначала попросил папоротник поднять большой шторм и разбить лодки врагов, а потом – приказать всем растениям на том далеком острове прекратить расти. В итоге остров превратился в пустыню, а вражеское племя умерло с голоду.
Жанна хохотнула:
– Так ты с цветами разговаривал или сказки народов мира собирал?
– Одно другому не мешает, а иногда и помогает. Особенно когда кое-что объясняет. Все дело в том, что циатея выдает стабильные двести килогерц. Те самые двести килогерц, которые захлестнули радиофон Земли после появления на орбите армады жуков. Я сразу все понял. Короче, это циатея позвала жуков.
От услышанного Жанна открыла рот, не зная как реагировать, а Мишка просто встал и ушел за мусорную гору. Это был инстинктивный поступок наивного ребенка, который от опасности прячется за дверцей шкафа. Пронзительный ледяной ветер, несущий ядовитую пыль, казался ему безопаснее компании двух праздно болтающих безумцев. Обуявший страх затмил остатки разума, заставив совершить поступок куда хуже любых опасных разговоров. Тогда я уже точно знал, что Мишкино место в нашем трио скоро станет вакантным. «Богомол» вроде бы никак не отреагировал на неподобающее поведение, он все так же танцевал безумный танец и вертел треугольной головой, но я заметил, как на мгновение хлысты щупалец окрасились синим, предвещая скорую расправу. Я это уже не раз видел.