Ничто не указывало на то, что к нему кто-то приходил. Черный ход был заперт, там висел замок, и никто не видел посетителей у парадного входа. Несчастный случай тоже исключается, поскольку все принадлежности для чистки оружия находились на кухне. Записки самоубийца не оставил, но на столе, под его толовой, лежал лист бумаги и ручка. Создавалось впечатление, будто он собирался что-то написать, но в последний момент передумал.
Все рассказанное было мне плохо понятно.
– Ну и что ты обо всем этом думаешь? – спросил я.
– Думаю, что его убили.
– Почему?
– По разным причинам. Висячий замок еще ни о чем не говорит. Он мог быть повешен и после убийства. Предположим, Парсел остался дома один и ждал женщину. В таком случае он мог оставить черный ход открытым…
– Но как же она потом вышла?
– Рискуя многим, могла выйти и через парадную дверь. Ведь до аллеи всего несколько ярдов. А в одиннадцать вечера в том районе не так уж многолюдно.
– Предположим… А дальше?
– Ведь без причины самоубийства не происходят. И во всяком случае не за сорок минут. Ну, скажем, так мог бы поступить муж, узнавший об измене любимой жены. Но семья у Парсела была вполне нормальная, его жена утверждает, что не замечала в поведении мужа ничего необычного.
– Все это сложно… Но почему вообще мы говорим о Парселе? Не вижу никакой связи со Стедманом. Разве что они работали в одной группе по расследованию убийств…
Сузи подняла руку с сигаретой:
– ..И оба они были убиты. Пожалуйста, не забывай этого! Кроме того, их, видимо, связывало кое-что еще. Помнишь, что Парсел убил двух человек?
– Да, ну и что?
– А то, что один из них был застрелен Парселом в присутствии Стедмана 22 декабря! Не правда ли, слишком много совпадений? А после этого не проходит и месяца, как Парсел кончает жизнь самоубийством, а еще через три недели убивают Стедмана…
Я широко раскрыл глаза от удивления.
– Но ведь это же должна была увидеть и проверить полиция! Совпадения действительно странные!
– Полиция проверяла, но, видно, не очень старательно. Кроме того, они уверены, что Стедмана убил ты.
Я встал, прошелся по комнате и опять вернулся на свое место.
– Все равно, они должны были проверить все варианты.
– Разумеется. Но они ничего не обнаружили. Человек, которого застрелил Парсел, был обыкновенным преступником. Звали его Денни Баллард. Его «послужной список» был довольно красноречив: вооруженные грабежи и всякие другие грехи помельче. Когда они пришли к нему снять показания, тот схватился за оружие. Парсел просто вынужден был его застрелить. В целях самообороны.
– У этого Денни была семья?
Сузи покачала головой:
– Только брат. Кажется, моряк. Его зовут Рэй Баллард. Но он куда-то исчез.
Его обвинили в ограблении и убийстве.
С тех пор Рэя никто больше не видел.
Исчез бесследно.
Я закурил.
– Любовницы тоже не было?
– Насчет любовницы – дело другое.
Не знаю наверное, но, видимо, какая-то девица все-таки была. А если исходить из того, что оба полицейских убиты и обстоятельства, сопутствующие этому, довольно сходны, то очень плохо, что никто, кроме Ланигана, не заподозрил никакой женщины.
– Думаю, мне нужно найти ту, про которую говорил Рэд. У него глаз наметанный, он не случайно обратил на нее внимание.
– Правильно. Только я не знаю, что мы можем сделать, даже если ее найдем.
Хотя я почти уверена, что это она… Как бы то ни было, раньше понедельника тебе все равно на улице показываться нельзя. С таким лицом тебя схватят немедленно.
Сузи поджарила антрекоты. После ужина мы немного послушали музыку и последние известия. Полиция продолжала прочесывать город.
Вскоре мы легли спать. В постели Сузи была великолепна. Не знаю, как ей удавалось обходиться долгое время без мужчин.
Она была переполнена огнем и страстью.
Правда, после длительных стонов опять впала в черную меланхолию. С ней всегда была ее тоска, и тут уж ничем нельзя было помочь. Мне пока не представилось возможности выяснить, что ее мучило, – в основном мы опять же говорили о моем положении и о загадочном убийстве Стедмана.
Посреди ночи я вдруг проснулся и увидел, что Сузи нет рядом. Я зажег свет и посмотрел на часы: начало четвертого.
Дверь в гостиную была открыта. Я надел пижаму и отправился посмотреть, в чем дело. Все лампы в гостиной были зажжены. Сузи сидела посреди комнаты прямо на ковре. На ней была лишь темная юбка. На расстоянии двух-трех метров от нее стояла серебряная ваза, в которую она бросала карты, куря при этом черную сигарету – мексиканскую или кубинскую. Рядом на ковре стояла бутылка виски. Сузи была пьяна, как говорится, в стельку.
Услышав шум, она подняла на меня мутные глаза:
– Что, Ирландец, тоже не спится?
– Угу.
Я сел рядом с ней на ковер. Она бросила очередную карту в вазу, но промахнулась. Потом неожиданно грубо выругалась.
– Что с тобой? – поинтересовался я.
– Со мной? Ровным счетом ничего.
Она исподлобья посмотрела на меня, наполнила свой бокал и протянула мне бутылку.
– В этой жизни все время приходится удовлетворять свою плоть – не одним, так другим.
Она замолчала, икнула и с торжеством посмотрела на свою голую грудь.
– Кстати, о плоти… У тебя уже была такая рослая, как я? И массивная? Сто сорок фунтов… Я имею в виду, для удовлетворения твоих потребностей?
– Тебе не кажется, что лучше не касаться таких вопросов?
Но Сузи и не ожидала ответа.
– Ты что же, не хочешь виски? Тогда, может, бенедектина? Марихуану? Мое тело? Все, что угодно! На выбор!
Она покачнулась. Я поддержал ее и отнес в спальню. Сам не знаю, как мне это удалось. Уложив Сузи в постель, я накрыл ее одеялом.
– Не забудьте факельщика, дамы и господа! – пробормотала она, погружаясь в сон.
На следующий день мы проснулись около полудня. Сузи выглядела мрачнее тучи, жаловалась на головную боль.
– Пить надо меньше! – заметил я тоном ворчливого мужа, однако не решился спросить, что означало ее ночное поведение. И хотя я уже не первый раз видел Сузи пьяной, не хотелось думать, что она просто-напросто обычная алкоголичка, предпочитающая напиваться в одиночку.
После плотного завтрака Сузи несколько отошла, повеселела, и тогда, усадив ее в гостиной на диван, я повелительно приказал:
– Ладно, давай рассказывай, что с тобой происходит.
– Не знаю, ты вряд ли поймешь, – ответила она, зажигая сигарету. – Да сейчас и не время копаться в моих делах, хватает твоих…
– Рассказывай! – приказал я со злостью.
К моему удивлению, Сузи закрыла лицо руками и горько расплакалась.
Про себя я давно знал, что отношусь к той категории мужчин, которые не способны переносить женских слез – меня они немедленно обескураживают, размягчают, буквально рвут мое сердце. В нашем коротком браке моя жена даже научилась этим ловко пользоваться. Стоило ей лишь уронить слезу, и я уже был готов все простить, все отдать, со всем согласиться. Но тут какой-то совсем другой случай. Я сел рядом с Сузи, крепко обнял ее и дал ей вволю выплакаться в мою пижаму.
– Ну, ну, – лепетал я в растерянности, – ты такая сильная, такая мужественная женщина, храбрая, находчивая…
Но Сузи только еще пуще зарыдала, как ребенок.
Тогда я решил ей помочь.
– Ты тоскуешь по своему второму мужу? Ты его все еще любишь?
Этого оказалось достаточно, чтобы слезы тут же прекратились. Резко отстранившись от меня, Сузи вытерла глаза и неожиданно перешла в атаку:
– Вот все вы мужчины такие! Думаете, у нас, женщин, в голове одни романы и больше мы ни на что не способны? Да плевала я на этого бабника, плевала на вас на всех!. – Она вскочила, ушла на кухню и вскоре вернулась оттуда с бутылкой виски и двумя бокалами.
Уж не знаю, как она умудрилась так быстро успокоиться, но заговорила теперь иным ласковым голосом:
– Извини, пожалуйста. Ирландец, ты тут совсем ни при чем. Вот только, пожалуй, тебе не стоило меня спасать из-под выхлопной трубы.