— Торопитесь, господа, торопитесь! — слышится хриплый, пропитый голос. — Сичас начинается, сичас, сию минуту! Блестящее, разнохарактерное приставленье! Небывалые чудеса чёрной магии и акробаты! Торопитесь: не хватит билетов! Совсем почти задаром: всего три копейки билет!
— Сюда, господа публика, пожалуйте, сюда, сюда! — с ожесточением и необыкновенной жестикуляцией кричит у входа в большой балаган толстый, красноносый человек в меховой шапке и рваном летнем пальтишке. — Сюда, сюда, здесь самый лучший, большой балаган-театр, известный во всех частях света! Пожалуйте, господа, торопитесь! Сичас начинается эфектное вечернее приставленье в трёх отделениях по самой разнообразной программе!
Красноносый человек одним прыжком подскакивает к кассовому столу, схватывает огромный колокол, какие привязываются обыкновенно под дугами пожарных лошадей, и начинает звонить.
— Последний звонок! Начинается! Пожалуйте! Торопитесь! — чуть слышится за звоном его голос.
Катя, Оля и Варюшка протискались в самый перед и с разинутыми ртами благоговейно внимают толстому человеку.
— Дяденька, а дяденька! — робко пытается Оля обратить на себя его внимание. — Дяденька, вы вчерась обещали…
Но толстый человек продолжает кричать, размахивать руками и названивать.
На минуту на верхнем балкончике балагана показывается клоун. Он раза два перекувыркивается, прокрикивает по петушиному и тотчас же исчезает.
— Дяденька, а дяденька! — в десятый раз повторяет Оля.
— Чего пищишь? Чего лезешь? — прикрикивает наконец на неё толстяк.
— Я вам кошечек принесла… Пропустите, дяденька… Обещались… с подружками…
— А-а, это ты? Ну, скорее! Сколько вас тут? Целый полк, чай, нагнала? Авдотья Ивановна, пропустите. Скорее, скорее!..
Оля с Катей в один миг вспрыгнули на подмостки и очутились перед Авдотьей Ивановной в бархатной шубке и в шляпе с целым огородом ярких цветков. Она сердито оглянула девочек и молча указала рукой на вход. Толстая, неповоротливая Варюшка загляделась в это время на чудовищную рожу, нарисованную на балаганной вывеске, и не успела за подругами. Когда она полезла на подмостки, её кто-то оттолкнул из публики, и она только увидела, как за подругами задёрнулась входная занавеска. Варюшка затёрла рукавом глаза и в страхе от одиночества в огромной, незнакомой толпе, кое-как выбралась из неё и бегом пустилась домой.
Катя с Олей по указанию верзилы в синем кафтане, обшитом шнурами и позументами, садятся на самую последнюю скамейку. Народу довольно много. Шарманка с шипением и присвистом наигрывает какую-то унылую мелодию. На освещённой коптящими лампами сцене, обитой красным кумачом, двое больших акробатов и один маленький — семейство «европейски известных» эквилибристов Гавриловых — проделывают знакомую Кате по рассказам брата «египетскую пирамиду». Глаза у Кати сделались огромные, совсем чёрные, рот полураскрыт. Она крепко прижимается к подруге и держит её за руку.
— Мамыньки, упадёт! Милая, упадёт! Ей-Богу, право, упадёт! — шепчет она в страхе.
— Тише, а ты! Молчи! Небось, они уж умеют! — толкает её Оля.
— А Варюшка-то где? — вспоминает вдруг Катя.
Девочки на минуту оглядываются, смотрят по сторонам и, не найдя подруги, тотчас же забывают о ней. Акробаты, между тем, с честью выходят из своего рискованного положения и под градом аплодисментов убегают за кулисы. Фигуры их, обтянутые в белое трико с тёмно-малиновыми опоясками, усеянными блёстками, долго ещё стоят в воображении девочек, окружённые непонятно-привлекательным поэтическим ореолом. Вот на смену их появляется толстый, рыжебородый господин в потасканной фрачной паре и в грязной сорочке без галстука. Он начинает стряпать яичницу в шляпе, приглашая к себе публику на ужин. Публика гогочет. Всюду весёлые, довольные лица. Яичница готова. Фрачный господин дотрагивается до шляпы своей магической палочкой, с расстановкой говорит: «раз — два — три!» и вынимает из шляпы одну из Олиных кошек. Восторгу публики и особенно двух девочек нет предела, Они до слёз заливаются звонким смехом, хлопают в ладоши, подпрыгивают.
— Это моя кошка-то, моя, — шепчет Оля сидящим впереди.
— Да, да, это её! Это она принесла, ей-Богу, право! — с гордостью поддерживает подругу Катя.
Но господин уже покончил с яичницей и выводить на сцену двух дрессированных собак в женских платьях и шляпках. Шарманка начинает играть «По улице мостовой». Собаки становятся в позиции, встряхивают платками и выступают «павами-лебёдками». Шум, крик, хохот.