— От нашего недалеко ушли. Ох-хо-хо, грехи наши…
Закончив с мытьем полов, Полина принялась протирать пыль, облазила все потаенные местечки и уголки («Ну, мамаево побоище…» — опять проворчал отец, на что Полина не обратила и внимания), и вот, кажется, не прошло и получаса, как появилась на пороге Полина, а изба будто обновилась, ожила, задышала уютом, светом и чистотой. Изба, конечно, у Авдея Сергиевича была невелика: как входишь — направо кухня, а прямо на ходу — одна-единственная комната: и спальня тебе здесь, и столовая, и гостиная… Причем кухня от комнаты отделялась не столько стеной, сколько русской печью, которой отец гордился и ни за что не хотел ломать, хотя на ферме не раз предлагали провести в дом паровое отопление; особенно настаивал на этом Петька, Петр Петрович Куканов, ставший к этому времени заведующим фермой, женившийся, естественно, и окончательно отделившийся от Авдея Сергиевича. (А Елизавета, Лизка-говорунья, лет семь как померла…) Настаивал-то Петька, видно, потому, что стыдил себя за Авдея Сергиевича: все люди как люди живут, у всех удобства, тепло, у него самого, у Петра Куканова, квартира не хуже городской будет, а отец на тебе… Одно выручало Авдея Сергиевича — уважал его Петька, особенно не тормошил; как началось еще уважение с давних пор, с памятного угощения хворостиной, так и продолжалось поныне…
Авдей Сергиевич заварил крепкого, «как самосод», говаривал он сам, чая, и хотя Полина не была настроена гонять чаи, совсем другое было на уме, но тут она с радостью согласилась: не посидишь с отцом спокойно, не поговоришь степенно — считай, зря приезжала, ничего от него не добьешься. А тут — тем более — дело такое деликатное…
Говорили о том о сем, Полина раскраснелась — поначалу от работы, а теперь еще от заваристого чая, пышущего ароматным духом крепости и сласти, и отец Полины то ли любовался ею, то ли просто радостно чувствовал в ней свою породу, во всяком случае смотрел на нее веселым, лукавым, как бы даже подначивающим взглядом: ну-ну, посмотрим, на что ты еще мастерица, поглядим… А когда услышал между прочим, что Полина в это лето успела побывать у Зои, у сестры, это черт-те сколько от Урала будет — тыщи километров, то и в самом деле удивился. Тут удивление-то было не только в том, что побывала, а что подхватилась как угорелая в отпуск за свой счет и айда мотаться по России, в далекую Зоину сторонушку…
— Знать, пригорело там, — усмехнулся Авдей Сергиевич. — Вот Варвара бы и поехала, так нет, все тебя черти куда-то носят.
И Полина, почти счастливая (но не показывая этого), что разговор повернулся в эту сторону и что отец сам помянул имя матери Варвары, как бы между прочим обронила:
— А здоровье?
— Чье здоровье? — не понял Авдей Сергиевич.
— А здоровье у матери Варвары? Каково ей ехать-то?
— Да она здоровая, как лешак, а то я не знаю… — Голос у отца сразу зазвенел твердостью и неудовольствием.
— «Как лешак»… — передразнила Полина. — И откуда только слова такие берутся?
— А из души, — обронил Авдей Сергиевич.
— «Из души»… — опять повторила его слова Полина. — А сам небось уж сколько лет не видал ее?
— Кого? Душу-то? — усмехнулся, но не весело, а недовольно отец.
— Да не душу, а мать Варвару.
— А я думал — душу. Душу-то людскую попробуй высмотри. Вот как плюнут в нее — тут она сразу на виду делается…
— Так и не плюй на других.
— Это я, значит, в кого плюнул?
— Да ни в кого, я так, к слову…
— Если ты о Варваре говоришь, так на нее я плюю и даже извинения не прошу.
— Отец…
— Вот тебе и отец! — Глаза у Авдея Сергиевича налились темным угольковым светом — сразу стал виден весь его строгий, непримиримый характер; попробуй обхитри, свороти такого.
Но Полина и сама была характером в отца, решила — раз уж настала такая минута, не надо и кривить душой, а лучше выложить в конце концов, зачем к отцу пожаловала; сам-то он не спросит — гордый, куда там…
— Из Свердловска-то я знаешь зачем приехала? — спросила Полина после некоторого молчания.
— Откуда ж знать… — поуспокоившись, но все еще ворчливо проговорил отец.
— Мать Варвару перевозила.
— Куда перевозила? — не понял Авдей Сергиевич.
— Дом-то наш совсем сгнил, жить невозможно, а тут как раз под снос попал. Завод расширяется, площади нужны под новые цеха. Дали матери Варваре квартиру однокомнатную; вот приехала, перевезла ее…
— А я при чем?
— При чем, при чем! — вспыхнула Полина. — Что вы все как звери окаянные. А при том… думала, может, съездим к ней, посидим, новоселье отметим…