Мне хотелось плакать, я уже перебирала в голове варианты пожить на вокзале или повесить объявление в училище – что угодно, как угодно, лишь бы найти угол!
Это была старая кирпичная сталинская пятиэтажка. Из тех, где даже нет мусоропровода, и все ходят к мусорным бакам, в которых роются жадные голуби. Подъезд был выкрашен голубовато-зеленой краской, а на бетонной проплешине – там, где краска облупилась, – шариковой ручкой было накарябано «Оля дура». Я немного даже позавидовала Оле – пусть дура, но живет в своей квартире в Новосибирске.
Я нажала на кнопку звонка. Где-то в глубине квартиры раздалась хриплая трель. О, сколько я таких трелей наслушалась за то время, пока обходила дома! Где-то чирикала птичка, где-то орало что-то, больше похожее на пожарную сирену, где-то верещало, булькало, цокало…
Здесь звонок пронзительно забрякал – точь-в-точь, как брякал звонок на моем велосипеде в Барабинске. Мне даже на секунду показалось, что я провалилась на несколько дней назад, в свой родной дом, и что мне все это на самом деле снится.
За дверью прошаркали шаги, провернулся замок – и дверь приоткрылась. Ровно настолько, насколько позволяла накинутая цепочка.
Из щелки выглянул любопытный глаз.
Я глубоко вздохнула и начала заученную за этот день фразу:
– Здравствуйте, я студентка, поступила в музыкальное училище. Мне негде жить…
Тут мой голос предательски прервался, и я готова была уже развернуться и уйти – да все уже понятно, зачем что-то еще говорить? – но я собралась и продолжила:
– …Мне негде жить. Можно ли поселиться у вас?
Дверь закрылась.
Я вздохнула.
Ну что ж…
Послышался скрежет снимаемой цепочки.
Дверь распахнулась.
На пороге стояла старушка. Она, прищурившись, внимательно осмотрела меня с ног до головы, пожевала губами, откашлялась и медленно произнесла:
– Ну-у-у, девочка…
Я снова вздохнула. Все понятно. Сейчас, как и много раз до этого: «Взять я тебя не могу, да и вряд ли кто возьмет, я тебя не знаю, вдруг ты квартиру обнесешь».
– Знаешь, – продолжила бабушка, – а вот чем-то ты мне понравилась. Возьму-ка я тебя. А потом посмотрим, как будешь себя вести.
Это была однокомнатная пятнадцатиметровая квартирка – чистенькая, аккуратненькая, немного даже какая-то запустелая. В ней мне любезно выделили даже не уголок, а диванчик. Старый, продавленный, из него то и дело лез ворс и немного пахло опилками, а пружины иногда в ночи истерично взвизгивали – но какой уж есть. На тот момент я была на вершине счастья – и этот диванчик казался мне спасательным плотом, на котором меня несет по океану жизни к берегу моей мечты.
Сама хозяйка спала на кровати – классической кровати, как на картинках в книжках: аккуратно заправленной, с горкой разномерных подушек. Всегда чистой, всегда пахнувшей накрахмаленным бельем и пудрой.
Ах, как мне хотелось хоть раз прилечь на этой кровати! Но это оставалось лишь безумной идеей, которую я не собиралась претворять в жизнь. Да и не смогла бы.
Я поступила в училище по классу фортепиано, а это означало необходимость постоянных, ежедневных занятий с инструментом. Но пианино! Дорогущее и громоздкое пианино – разумеется, его не было в однокомнатной хозяйской квартирке.
Но это было лишь трудностью, а не трагедией. Училище предполагало, что у многих ребят будут такие же проблемы, как и у меня, и поэтому в нем была общая аудитория с инструментом как раз для таких занятий. Но аудитория одна – а таких, как я, много. И заниматься надо в одиночестве, а не когда тебе дышат в спину и сверлят голодными до пианино глазами.
Подъезд был выкрашен голубовато-зеленой краской, а на бетонной проплешине – там, где краска облупилась, – шариковой ручкой было накарябано «Оля дура». Я немного даже позавидовала Оле – пусть дура, но живет в своей квартире в Новосибирске.
Ничего, не страшно! Я – девочка из провинциального Барабинска – смогла поступить в это училище, пройдя большой конкурс, я смогла найти квартиру в этом огромном городе – так неужели я не смогу решить вопрос, как и когда заниматься?
И я решила его.
Мне приходилось вставать в пять утра.
Быстро-быстро и тихо – чтобы ни в коем случае не разбудить хозяйку! – завтракать на маленькой кухоньке. Закипая, огромный чайник дребезжал, словно ракета на взлете, поэтому приходилось буквально дежурить над ним и при первом же «бр-р-р» сдергивать с плиты. Чайник был тяжелым даже со стаканом воды в нем, ручка нагревалась мгновенно, поэтому приходилось обматывать её полотенцем.