Моя голова занята расследованием. Я думаю о нем даже на тренировках. Сезон в этом году начался рано, в середине февраля. Скоро матч, так что было бы не плохо сконцентрироваться на футболе. А еще через четыре месяца Чемпионат мира. Нужно сделать все возможное, чтобы хотя бы из группы выйти. О победе сборной России, конечно, речи идти не может. Для нас успех — это выйти в плей-офф.
Вечера после тренировок я провожу с Лилиным телефоном в руках. Нахожу все сообщения с угрозами и оскорблениями от неизвестных номеров. Выстраиваю их в хронологическом порядке. Обращаю внимание, что сначала были только оскорбления по типу «Ты страшная» или «Фу что Никита в тебе нашел». Я звоню по каждому номеру, с которого приходило оскорбление, и каждый раз трубку берет какая-нибудь девушка. Угрозы появились позднее, и они не с тех номеров, с которых приходили оскорбления. Я звоню по ним. Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.
Есть еще одна деталь, которая бросается в глаза. Оскорбления написаны с орфографическими и пунктуационными ошибками. Например, в сообщении «Фу что Никита в тебе нашел» после «фу» должна быть запятая, а ее нет. В смс «у тебя какой то дурацкий пуховик как и ты сама» слово «какой то» должно быть написано через дефис, а перед «как» стоять запятая. Точно такие же ошибки у десятков других оскорблений. Лишь малая доля из них написаны правильно.
При этом в угрозах и пунктуация, и орфография соблюдены идеально.
«Смотри по сторонам, когда выходишь на улицу»
«Не советую выходить из дома ночью, это может быть опасно»
«Я знаю, где ты живешь»
Блядь, что за психопат это писал??? Лиля не показывала мне эти сообщения, лишь обтекаемо говорила, что поступают угрозы. Все они с точки зрения русского языка написаны правильно. Ни одной орфографической или пунктуационной ошибки. У психопата точно была в школе пятерка по русскому языку.
Я укоренеюсь во мнении, что нападение на Лилю организовал не фан-клуб. Эти дуры даже не знают, когда ставить запятые. Провернуть такое дело, как жестокое избиение, и при этом замять его, у них мозгов точно не хватит. Если бы они хотели как-то покалечить Лилю, то просто вцепились бы ей в волосы прямо во время матча. А тайные угрозы, слежка, наём исполнителей, а потом взятки следствию, чтобы спустить дело на тормозах, — это не про двадцатилетних девочек из фан-клуба.
В этом деле действовал профессионал, и я ума не приложу, кто это мог быть. Все угрозы с разных телефонов. Один номер — одна угроза. Но судя по полному отсутствию ошибок и похожему стилю — писал их один человек.
Жгучее чувство вины перед Лилей разъедает меня. Она ведь говорила мне про угрозы, а я не придал значения. Надо было еще тогда писать заявление в полицию и нанимать телохранителей. Это я виноват. Во всем, что произошло с Лилей, виноват только я.
А сейчас она ходит одна по ночам. Я как подумаю об этом, так сердце разрывается. Надежды на то, что Лиля стала оставаться в моей квартире, конечно же, нет. Она настроена слишком категорично против меня. Имеет право. Вот только вопрос ее безопасности теперь для меня на первом месте. Я не могу допустить, чтобы с Лилей произошло нечто подобное. Молодой девушке поздно ходить одной в принципе опасно, а учитывая, что я взялся распутывать клубок событий шестилетней давности, риски для Лили возрастают. Вдруг на нее снова организуют нападение?
Я не придумываю ничего лучше, чем приставить к Лиле телохранителя. Ей об этом, естественно, не говорю. Когда она узнает, возненавидит меня еще больше. Ну и пусть. Зато теперь она точно обезопасена. Профессиональный телохранитель ходит за ней повсюду на расстоянии двадцать метров.
Лиля его не замечает. С одной стороны, это хорошо: не устроит разборки, кто это такой ее преследует. А с другой, получается, она и шесть лет назад не замечала за собой такую же слежку. Некий усатый мужик повсюду за ней ходил, а она его не видела. С прискорбием вынужден признать, что Лиля невнимательна.
По десятому кругу перечитываю смс с угрозами. Смотрю на даты и время их отправления. Пытаюсь вспомнить, что было в тот период. Первая угроза поступила 22 октября в 14:03. Что было в тот день? Не помню. А что было накануне? Тоже не помню.
Выучив угрозы наизусть, я борюсь с соблазном посмотреть что-нибудь еще в Лилином телефоне. Например, нашу переписку. У меня она не сохранилась. Я был записан у Лили «Мой Никита ❤️❤️❤️». А она у меня просто по имени.
Воскресенье, девять вечера. После трёх часов в спортзале я выжат как лимон. Нажимаю кнопки на кофемашине и жду, когда приготовится напиток. Затем запрыгиваю на высокий барный стул, выключаю свет и задумчиво гляжу в большие панорамные окна, крутя в руках Лилин телефон. В Москве сейчас семь вечера, час назад телохранитель отчитался мне, что Лиля зашла в подъезд, и в окнах ее кухни загорелся свет. Она сегодня работала. Сначала ездила на соревнования, а потом в редакцию газеты.