В полумраке салона я замечаю, что Никита сильно побледнел, лицо покрылось испариной. Он теряет кровь, надо срочно в больницу. Принимаюсь искать в интернете адреса круглосуточных клиник и нахожу одну неподалёку. Мы едем туда. Никиту сразу принимает дежурный хирург. Я остаюсь ждать в коридоре. Сажусь на диван и падаю лицом в ладони.
Я не испытывала подобного страха с той ночи, как на меня напали. Только сегодня я боялась не за себя, а за Никиту. Да, хватит обманывать саму себя, что мне безразлична жизнь Свиридова. Небезразлична. Я чуть с ума не сошла, пока он там был. Никита дорог мне как… просто как человек, которого я давно знаю. Да, именно так. Я не люблю его, но он мне дорог как старый друг.
Через час Никита выходит из кабинета хирурга. Все такой же бледный.
— Что сказал врач? — спрашиваю, когда он опускается рядом со мной на диван.
— Все будет нормально.
— Ты потерял много крови.
— Не так уж и много. Ты сама как?
— Я в порядке.
— Поехали отвезу тебя домой.
— Ты точно можешь вести машину?
— Конечно.
— А утром у тебя тренировка?
— Нет, к счастью. Воскресенье же.
Хорошо, что Никите не надо на футбольное поле. Вообще не представляю, как после такого приключения он пошел бы утром на тренировку. Мы возвращаемся в машину. От клиники до моего дома едем спокойно. Не верится, что все закончилось. Я чуть не поседела, пока Никита был в том гадюшнике.
— Когда я шёл на выход, — Никита прерывает наше долгое молчание, — меня узнал один из гопников, находившихся там. Он сказал, что «брат его кента» знает меня лично. Я не могу вспомнить ни одного своего знакомого, связанного с криминалом. Может, ты вспомнишь? Шесть лет назад у меня были такие знакомые?
Задумываюсь.
— Не знаю… — отвечаю неуверенно. — Мне кажется, нет.
— Давай вместе хорошо подумаем. С кем я общался шесть лет назад?
— Да ни с кем особо ты не общался, кроме Вовы и Сережи. У Вовы нет братьев, у Сережи был старший брат, но он давно переехал в США.
— А сам Серега где? На встрече выпускников его не было.
— Он в Канаде.
— Что он там делает? — удивляется.
— Поехал учиться в магистратуру и остался.
Никита обреченно выдыхает.
— Ну и ребус.
Это точно. Пытаюсь перебрать в памяти весь наш круг знакомых шестилетней давности. И близко никого не было, связанного с криминалом. Ну или кто-то вёл тайную жизнь, а мы о ней не знали.
Мы подъезжаем к моему дому. Никита глушит мотор и явно собирается выходить из машины вслед за мной. Я снова чувствую себя неловко. Мне неудобно прогонять Свиридова после ранения, которое он получил. В конце концов, Никита ищет моих обидчиков. На часах три часа ночи, а я такую дозу адреналина получила, что сна ни в одном глазу. На кухне включаю чайник и ставлю две кружки, пока Никита без сил упал на стул.
— Что делать с ключом от клуба? — спрашиваю.
— Давай мне.
Вытаскиваю его из кармана и передаю Никите.
— А стекло от бутылки выброси, — Ник расстёгивает рюкзак и отдаёт мне окровавленное горлышко. Отправляю его в мусорное ведро.
— Как рука?
— Нормально.
Подхожу к Никите, чтобы лучше посмотреть рану. Отодвигаю в сторону края разорванного рукава.
— Она кровоточит, Ник! Повязка в крови.
— Да это рукав в крови, вот он и испачкал повязку.
— Надо ее поменять.
— А ты умеешь это делать?
— Ну, у меня есть бинт.
Я и близко не медсестра, но перевязать рану бинтом смогу. Ухожу в комнату за ним и ножницами.
— Иди сюда на свет.
Никита встает со стула и становится у столешницы так, чтобы на руку лучше попадал свет от люстры.
— Сними джемпер, — командую.
Никита послушно стягивает его и бросает на стул. Я замираю с бинтом и ножницами в руках. Таращусь на грудь Никиты.
— Что это? — спрашиваю, опешив.
— Татуировка.
Я вижу, что татуировка. Но… У меня нет слов. Мне точно не мерещится? У Никиты на всю грудь набит цветок лилии. Это же лилия? Да, лилия. Уж я точно знаю, как выглядит цветок, в честь которого меня назвали.
Краска заливает меня от корней волос до самых пят. Быстро отвожу взгляд от татуировки к окровавленной повязке на руке. Зачем я попросила Никиту снять джемпер? Хотела помочь, а в итоге… Пусть бы он лучше ходил с окровавленной повязкой. И дело не только в татуировке. Тело Никиты… Господи, оно совершенно. Стало еще лучше, чем шесть лет назад.
Я разлюбила Никиту, но все же какой же он красивый. Аж дух захватывает.
Стараясь не отвлекаться на татуировку и идеальные кубики пресса, разрезаю ножницами повязку на руке. Но не отвлекаться не получается. Взгляд так и норовит переместиться к грудной клетке Свиридова. А еще он неотрывно смотрит на меня сверху вниз и тяжело дышит. Кожу на лице покалывает от его взора.