- Рад, что трахались вы по большой любви. Поздравляю. – Сквозь железную маску на лице Сергея нельзя было прочесть ни одной эмоции, но слова и интонации выдали все его чувства, ему было больно и горько.
- Мы не трахались! – взбешенно прорычал Дима. – Я бы многое отдал, чтобы это было правдой, но это всего лишь моя фантазия и несбывшаяся мечта. Одному Богу известно, сколько бессонных ночей я представлял Летту в своих объятиях. Сколько дней я проводил в надежде, что она меня заметит. Если бы ты знал, как сильно я вас ненавидел за ваше счастье! Она должна была стать моей, и только моей! Она должна была принадлежать мне, и шептать МНЕ на ухо, как сильна ее любовь ко МНЕ. Понимаешь, Серега, она должна была влюбиться в меня! Это меня она должна была любить сильно-сильно… МЕНЯ!
Последние слова Димы тоже были пропитаны болью и горечью, которая отличалась от Сережиной лишь тем, что была в несколько раз сильнее. Летта слышала каждое слово Диминого признания, но легче ей, почему-то, все равно не становилось. Этим зимним вечером она стала Каем. Ей в сердце тоже попали осколки льда, вот только не один и не два, а тысяча. Она больше не могла плакать, и уже начала ощущать весь холод, который постепенно сковывал ее тело. Совершенно не обращая внимания на накаленную обстановку рядом, Виолетта собиралась встать, когда в ее руку уткнулся холодный нос соседского щенка. Белоснежный пушистый комок, дружелюбно виляла хвостом, ему не было дела до всего того, что здесь происходит, он просто искала тепла, не подозревая, что совершенно не в том месте.
- Маленький мой. – Виолетта быстро подхватила щенка на руки и укутав своими объятиями, наконец встала с холодного снега.
- Так это ты сука, оказывается?! – секунда, и совершенно позабыв о Виолетте, рука Сережи со свистом влетела в Димино лицо.
Между Сережей и Димой завязалась жесточайшая бойня, но Виолетте до этого не было никакого дела. Все так же горячо держа в руках собачонку, которая хоть немного согревала ее обледенелое тело, Летта медленно побрела прочь. Глава 14
- Маленький мой, хороший, ты ведь меня не предашь? – Летта всю дорогу шептала на ухо белоснежному комочку. – Ты ведь не станешь делать мне больно, правда? Хотя…
Внезапно в памяти Виолетты всплыл сон, который не так давно она видела. Волк и пес, вот значит как он расшифровывается – волк, это Дима, даже во сне его укус не был таким болезненным, как собачий – Сережин. Она очень отчетливо вспомнила каждую мелочь, эти безумные черные глаза любимого пса, который лишил ее жизни… Только сейчас она сумела все разгадать, жаль только – поздно.
- Ну ты же ведь не дикий волк и не лживый пес, правда, Снежок? – щенок был белоснежным, и в голову Летты моментально пришла кличка. – Снежок. Тебе нравится?
Щенок довольно махал хвостом и настойчиво тянулся лизнуть новоиспеченную хозяйку в лицо, которая успешно изворачивалась.
- Всему свое время. Вот придем домой, я тебя выкупаю, тогда и до поцелуев дело дойдет, а пока, сиди смирно. – Виолетта не прекращала болтать со щенком, изо всех сил избегая тяжелых мыслей.
Готовая войти к себе во двор Летта замерла, когда за спиной услышала знакомый голос:
- Летта, прости. – Глухие слова заставили ее выпрямиться, словно оловянный солдатик, и остановиться, уткнувшись носом в собственную калитку. – Прости дурака. Прости, прости, прости. Я ведь и подумать не мог, что Димка… Летта, девочка моя, маленькая, прости. Это ведь Дима мне с ходу рассказал, как ты за ним увязалась и чуть ли не силой с него одежду срывала, словно изголодавшаяся тигрица. Все в клуб его тащила, да на прогулки приглашала. А ты ведь и сама писала что встречалась с ним, и в клуб ходила… Да еще нахваливала. Это ведь он сказал, что когда ему это надоело, ты переключилась на Валерку, Ромку… Это ведь он, понимаешь, это все ОН! А я ведь и подумать не мог, что Дима на такое способен, он ведь мой лучший друг! Был… Летта, маленькая моя, ну хочешь я на колени перед тобой встану, ну что мне сделать, чтобы ты меня простила. Родная моя, любимая. Я ведь так тебя люблю, сильно-сильно, как прежде. Я все так же навсегда твой. Летта, девочка моя, посмотри на меня. Прошу.
Если бы где-то в глубине души не было так больно, то это было бы очень смешно, и Летта обязательно бы от души посмеялась, но… Девушка продолжала стоять спиной к Сереже, нервно сглатывая и чуть не до смерти прижимая к себе своего Снежка. Ей казалось, что она попала в тату салон, где Сережа, будучи мастером, каждое свое слово выводил прямо на ее оголенном сердце, или на том, что от него нынче осталось. Он делал это не умеючи, чем доставлял еще большую боль.
- Летта, пожалуйста, скажи хоть что-нибудь?
- Теперь тебе интересны мои слова? Сейчас, значит, ты хочешь поговорить? – девушка заговорила, но так и не обернулась, практически упираясь носом в дверь. – Что ж, тогда слушай, запоминай, и, желательно, не перебивай. Я любила тебя. Я люблю тебя и сейчас, только это не страшно, ничто в нашей жизни не вечно. Я люблю тебя так, что даже если бы собственными глазами увидела тебя с другой, не поверила бы, ведь знаю – ты любишь только меня, а это у меня не удачная галлюцинация. Я люблю тебя так, что даже если бы мне тысяча человек сообщила, что ты подлый обманщик и конченный бабник, я бы не стала отказываться от своих чувств, а просто поговорила бы с тобой, и во всем разобралась. Я люблю тебя так, что отпустила бы тебя к другой, если с ней ты будешь счастливее. Я люблю тебя так, что готова простить многое. Я люблю тебя так, что даже забыла бы все что творилось последние дни, как страшный сон, но… Знаешь, каждый человек имеет право на ошибку, но не всякая ошибка имеет право на прощение! Я люблю тебя сильно-сильно, мой Сереженька, но я не смогу простить тебе единственное – искренность и душевность слов которые беспощадно извергал твой рот – шалава, сука, тварь. Все слова, которыми ты меня обозвал и в которых упрекнул, были в миллион раз искреннее и сердечнее, чем все твои признания в любви, а этого я тебе простить не смогу.
Виолетте было трудно говорить, она все время подавляла ком, то и дело подкатывающий к горлу, но она твердо решила, она скажет все – раз уж это их последний разговор.
- Я люблю тебя сильно-сильно, мой Сереженька, – она обернулась, бесстрашно и уверенно глядя в изувеченное в драке лицо и еле сдержала себя, порываясь вытереть капли крови, которые капали из рассеченной губы, пачкая белоснежный ковер у ее дома. – Не нужно ничего делать и ползать у меня в ногах, не стоит, поверь. Ты просто продолжай меня любить и оставайся моим навсегда. А большего мне и не нужно.
- Летта, но ведь я и так тебя люблю. Ты ведь знаешь…
- Знаю Сереженька, знаю.
Летта подошла вплотную и прикоснулась ладонью к щетинистой щеке. Она нежно поглаживала любимое, не смотря на кровоподтеки и ссадины, лицо и мило улыбалась. Она старательно запоминала каждую морщинку, каждый изгиб, каждую родинку и с упоением смотрела на свое отражение в черных глазах. Она все еще любила. Любила так, что могла бы простить все, но:
- Я люблю тебя Сереженька, сильно-сильно, и слава Богу, что ничто в нашей жизни не вечно.
- Летта… – Сережа нежно коснулся ладошки, которая стремительно покидала его лицо. – Летта, не уходи. Прости. Прошу… Я так сильно тебя люблю…
Виолетта больше не проронила ни слова. Положив руку на теплый комочек у сердца, она отвела взгляд от волшебных Сережиных глаз и удалилась, искренне надеясь на то, что он сдержит свое слово и никогда ее не разлюбит, тем самым обрекая сам себя на вечные муки, ибо она уже никогда не будет его. Дома она оказалась одна, родители, видимо, все еще были на праздновании, но это было на руку Виолетте. Гоня от себя все мысли, кроме самых положительных, о недалеком будущем своего питомца, Летта приступила к процедурам. Она старательно выкупала грязно-белого щенка, и он стал по истине белоснежным.