Варя ни разу не обернулась. Мишке же так хотелось затронуть ее, отстать с ней от баб и прийти позже всех.
«В лесу я был в стороне и сейчас сзади, не с ними. Идут женщины, хохочут, и что ж, как же я не узнаю о них, как же это я буду не с ними? Здравствуйте и до свидания?..»
Женщины расставались, повернула и Варя, так и не оглянувшись, только Онька вскинула руку: до вечера или до завтра?
На стане доваривали ужин. Ребята собирались в клуб, Нина составляла программу концерта. Ребята не стали ждать, пока сварится, выпросили у дежурных хлеб и банку консервов, потихоньку сбили сургуч и выпили по очереди из одной кружки. Мишка любил все внезапное, обещающее! Выпив, он сбегал на речку, разделся, нырнул и вымазался в болотистом дне, вышел, сполоснулся, чувствуя, как от воды и выпитого разливается в теле пощипывающая теплота, и от этого, от предстоящего вечера, от воды и тлеющего неба над деревней, от сегодняшнего покоса и песен, Онькиных шуток и бредового головокружения — от всего этого Мишка совсем охмелел и сел на землю. Вот сейчас бы, вот сейчас бы она очутилась здесь. — что бы он сделал!
Клуб ему тоже понравился. В темноте, низенький, с бревенчатыми стенами, он тянул в свою распахнутую, желто чадящую от ламп пустоту с недавно вымытыми полами и лавками, где по углам сидели девки в платочках, щелкали семечки и то разом, то по очереди хохотали. Парни курили на улице, задевали проходивших к двери девок, хмуро посматривали на студентов, а тех, кого узнали в поле, подзывали к себе и приглашали выпить. Мишка был хорошо одет, причесан и подобран и даже стеснялся себя — так хорошо он выглядел. Деревенские девки откровенно посматривали на него и почему-то посмеивались.
Все-таки хорошо быть под ночь на приволье, когда работа кончена, а завтра опять поле, воздух, и еще много дней будут они рано вставать, ездить на лошадях, все лучше и проще знать местных, и до занятий, до того дня, когда их погрузят в машины и повезут назад, еще далеко. Ночь набирает силу, сходятся люди. Коля Агарков настраивается играть, его просят, хлопают в ладошки. Давно так не было!
Клуб оказался без окон, на стене и возле сцены чадили керосиновые лампы, и лица девчат по лавкам были притушены желтым отблеском. По кругу ходили под музыку две девки, обе высокие, диковатые, одна полная и в фуфайке, другая излишне накрашенная, как-то однообразно и мелко переступали по досочкам, уже заплеванным у стены семечками. Студенты сбились кучкой возле сцены.
Нина с пренебрежением оглядывала деревенских, заметив Мишку, обрадовалась, но не подала виду. Мишка подошел и заговорил с ней. Она уже надеялась, она приехала в глушь и мнила, что ей нету здесь равных, потому что она интеллигентка, умница, любит стихи и музыку и вообще девушка с тонким вкусом, как раз, мол, для Мишки.
— Я вижу, у тебя сегодня хорошее настроение, — сказала она ему.
— Настроение ничего.
— Голова кружится?
— Разве заметно?
— Я думаю! Какой ужас, деревенские ребята почти все подвыпившие. И что они в этом находят?
— Это для острого ощущения жизни, — сказал Мишка, вспоминая себя на речке.
Все ему сейчас казалось прекрасным. Ему только не нравилось стоять с Ниной, хотелось туда, в кучу, где толкают друг друга ребята, дурачатся и гогочут девки. Вот та, в крапленом платье, с косой, стоит боком к рыжему парню и сердито отчитывает его, и, когда парень, наклонившись к уху, что-нибудь сболтнет, она закидывает голову и хохочет, всплескивает руками, а две другие, одна худая, в сапогах и фуфайке, другая посимпатичнее, любопытно трясут ее за плечи, шепча: «Чо, чо он сказал?» Почему так интересны они ему? И все они свои, и есть о чем говорить, а что скажет им он? Стало шумно, вошла Онька, кинула фуфайку на лавку, в белой блузке и черной юбке, живая, горячая и насмешливая, как хозяйка в своем доме.
Но где же Варя? Неужели не придет? Он припомнил поляну, стог, Гошку, валянье под стогом, и несмелые неодобрительные глаза Вари, и мысли свои, всегда острые в ту минуту, когда он заносил навильник с ее краю. Жить бы здесь!
Голова кружилась.
Коля Агарков попробовал баян. Танцы начались с вальса.
Кого бы пригласить? Много их, все гудят, все непохожи, и Мишка, красивый, свежий, то уверенный, то застенчивый. Глаза разбегаются. Пока он выбирал, парочки растеклись. Он было намерился выйти и покурить, но увидал пробирающуюся к нему с дальнего угла Оньку.