Алиса выглядела очень расстроенной. Казалось, рассказ о трагической судьбе, постигшей семью этого Семена Евгеньевича доставлял ей чуть ли не физическую боль.
— Есть, конечно, и такие, у кого близкие живы, но они не могут обеспечить пожилому человеку нормальные условия, — продолжала она. — Ведь за большинством из них нужен особый уход. Они люди старые, больные. Иногда не могут самостоятельно передвигаться, ходить в туалет, есть.
— Эти близкие их навещают? — спросил я.
— Редко, — грустно отозвалась Алиса. — В основном все эти старички очень одиноки. Поэтому мы сегодня и здесь. Чтобы хоть немного скрасить их день.
Раньше мне казалось, что самая обделенная с точки справедливости категория — это брошенные дети. Но, как оказалось, брошенные родители — не менее печальное зрелище. Старые, немощные и никому не нужные на закате своей жизни люди.
Мы вошли в так называемый общий зал, где старики сидели на стульях и, очевидно, ждали нашего прихода. Первые минуты я не знал, как мне себя вести и что делать. Места было немного, и я чувствовала себя, как слон в посудной лавке: не знал куда пристроиться и деть свои руки.
Алиса же, наоборот, чувствовала себя в своей тарелке. Она лучезарно улыбалась и даже целовала некоторых стариков в морщинистые щеки.
— Мы подготовили для вас небольшой концерт, — сказала рыжеволосая Лиза. — Будем петь песни вашей молодости. Если знаете слова, подпевайте.
Антон опустился на стул напротив стариков с гитарой в руках. Светловолосая девушка из числа волонтеров по имени Алина присела рядом с ним. Музыкант заиграл совершенно незнакомую мне мелодию, и Алина запела. Я впервые слышал эти песни, а вот стрикам, судя по всему, они были знакомы и даже нравились. Некоторые из них подпевали волонтерам скрипучими голосами.
— Это что, хиты семидесятых? — шепнул я Алисе на ухо.
— Ага. Эдита Пьеха, Муслим Магомаев — звезды их времени, — также шепотом пояснила она.
До меня донесся терпкий аромат ее духов с легкой горчинкой в конце. Алиса пахла волшебно. От ее запаха и горячего дыхания на моем ухе я почувствовал неуместное возбуждение и поспешно перевел взгляд на сморщенных стариков. Отпустило мгновенно.
После песен настала очередь Алисы читать стихи. Антон уступил ей свой стул, и, сев на него, Алиса прикрыла глаза, видимо, настраиваясь. Затем она сняла белую кепку и расчесала волосы пальцами. В ее движениях было столько грации и естественности, что я не мог оторвать от нее взгляд.
Наконец, собравшись с мыслями, Алиса глубоко вдохнула и начала декламировать. Она читала много красивых стихов, и я на какое-то время растворился в происходящем. Слушал ее мягкий голос, вникал в смысл ее слов, и на душе было безмятежно.
Потом Алиса спросила, не желают ли старики заказать ей свои любимые стихотворения. Они сначала несмело, а потом на перебой начали просить ее озвучить произведения, которые они хотели бы послушать. Поразительно, но она знала восемь стихотворений из десяти заказанных. Вот это память!
Закончив выступление, Алиса встала и поинтересовалась, почему сегодня нет Семена Евгеньевича.
— Он со вчерашнего дня хворает, — пояснила бабушка в цветастом платке. — Но он тебя очень ждал, дочка. Поди проведай его, порадуй старика.
— К нему можно, да? — радостно спросила Алиса. — Я ему его любимые блинчики принесла.
— Отчего ж нельзя? Иди, милая, — улыбнулась почти беззубым ртом старушка.
Алиса направилась к выходу и жестом поманила меня за собой. Мы вышли в коридор.
— Хочу своего любимчика проведать, — сказала мне Алиса. — Пойдешь со мной?
Я кивнул.
Мы двинулись по коридору в обратном направлении. В комнате Семена Евгеньевича располагалось несколько коек, но занята была только одна. На ней лежал седой, как лунь, дед. Он был худой и казался каким-то высохшим. Тусклые бледно-голубые глаза, которые, возможно, когда-то были синими, смотрели поверх очков вопросительно.
— Алиса, дочка, ты? — пытаясь приподняться повыше, спросил дед.
— Да, я, Семен Евгеньевич, — Алиса подошла к нему и звонко чмокнула в щеку. — Как ваши дела? Приболели?
Алиса пододвинула к кровати старика стул и села напротив него, внимательно вглядываясь в бледное лицо Семена Евгеньевича. Я опустился на свободную койку по соседству.