В кухне было душно, но после дня, проведенного вне дома, на ветру и в вечерней свежести реки Маша с удовольствием отдавалась уюту человеческого жилья, чувствуя себя странницей, обретшей временный кров и стол. Она сидела на табуретке возле стола и смотрела через небольшое, завешенное редким тюлем окошко на ковш Большой Медведицы, потягивая из кружки топленое молоко. Ей казалось, звезды запутались в неводе, и какой-то удачливый рыбак вытащил бесценный улов.
…И вдруг поняла, что этот удачливый рыбак – она.
План созрел в считанные секунды. Это даже был не план, а фантазия на тему детства. Взрослому человеку порой удается осуществить то, о чем безнадежно мечтает ребенок. Уж так устроен мир. Маша осторожно вздохнула, боясь спугнуть свою безумную надежду, и стала ждать, когда дом погрузится в темноту.
Дима уехал на следующий день после ее освобождения – она видела из зарослей на противоположном берегу реки, как они с Толей шли на пристань. Дима нелепо жестикулировал и несколько раз споткнулся на ровном месте. Потом она видела, как Толя не спеша возвращался домой, бросая пристальные взгляды в ее сторону. Поначалу от них ей сделалось не по себе, словно Толя пытался нанизать ее на тонкий длинный вертел. Но скоро она поняла, что вырвалась за пределы его власти над ней и отныне ей нечего бояться.
В течение нескольких вечеров она наблюдала за Толей, спрятавшись в густой листве яблони напротив его окна. Он ходил по диагонали из угла в угол комнаты, прикладываясь время от времени к бутылке с вином. Очень скоро его развозило, прямо в одежде он падал на кровать и мгновенно засыпал. Минут через пятнадцать в комнату входила Нонна, раздевала его, накрывала простыней и, перекрестив, удалялась к себе, выключив свет.
События развивались в привычной последовательности и в тот вечер, а потому Маша проникла в дом без особого труда, хотя соприкасавшаяся с крышей ветка была довольно тонкой. Маша была легкой, как бесплотный дух, под ее ногами не скрипнула ни одна половица балкона. Ее окно не было заперто. Забыли, решила она, но уже в следующую секунду поняла, что Нонна сделала это умышленно. И мысленно поблагодарила свою сообщницу.
Деньги лежали там, куда их положил Толя, – в ящике тумбочки возле ее кровати. Их было очень много, Маша взяла три пачки. Она подумала с минуту, стоит или нет брать привезенный Димой паспорт, который тоже оказался здесь. Решила взять.
Она шла в кромешной тьме, ориентируясь по плеску речных волн. Тропинка пролегала там же, что и тридцать с лишним лет назад, но то была уже не узкая тропинка, а накатанная дорога. Маша подумала, что эта дорога хранит воспоминание о ее детских босых ногах.
До речного трамвая в областной центр, где тоже проходило ее детство, оставалось двадцать минут, и она успела обменяться несколькими фразами с сонным матросом дебаркадера, принявшего ее за студентку-геолога: поблизости велись раскопки скифского городища. Она не стала его разочаровывать, тем более что сама собиралась заняться в некотором роде раскопками прошлого.
Когда речной трамвай проплывал мимо дома в окружении густых деревьев, Маша мысленно послала ему привет. Она собиралась вернуться. Правда, она уже не была уверена в том, что Ян, выйдя из плена, прежде всего приедет сюда.
В ПОИСКАХ УТРАЧЕННОГО
«Не связывай свои сокровенные надежды с каким-либо реальным человеческим существом. Не представляй исполнение своей мечты в поступках либо деяниях, ограниченных земным существованием…»
В голове Яна назойливо прокручивались эти слова буддийского монаха. В данный момент он был готов им поверить – он не ел ни крошки уже пятые сутки, и всем его существом овладевало то самое безразличие ко всему, которое возвещает о переходе материи в иное состояние. Ян сидел на набережной в порту, привалившись к стенке. Он думал, что умеет отличать галлюцинации, вызванные голодом, от событий, происходящих на самом деле, а потому верил в реальность того, что сейчас видел.
Пахло нагретой солнцем хвоей, от этого запаха, настоянного на морской свежести, кружилась голова. Кружилась очень сильно, и он клал ее на колени женщине, которая вела себя, как его мать. Но почему-то она не была его матерью. Голова переставала кружиться, зато очень захотелось спать. Подошла другая женщина, его настоящая мать. Но он не помнил, чтобы она вела себя когда-нибудь, как его мать, хотя и чувствовал ее притяжение, – она представлялась ему Солнцем, вокруг которого хотелось вращаться. Но голове было очень покойно на коленях женщины, называвшей себя его матерью…
Ян поднес ко рту губную гармошку, которую выменял на перочинный ножик у уличного торговца. Она отозвалась нестройным звучанием в ре миноре, от которого исчезла предыдущая картинка, сменившись видением девушки, плескавшейся на речной косе в окружении диких гусей и чаек. Длинное белое одеяние девушки, намокнув, облепило гибкое тело, обозначив все его волнующие впадины и изгибы. Ян выронил гармошку и попытался встать. Ему казалось, что если он не заключит девушку в свои объятья, оба они превратятся в пепел.
Девушка была совсем рядом. Он видел ее упругие темные соски, живот… Еще одно усилие, и Ян, обняв ее за мокрые плечи, упал вместе с ней в спасительно прохладную бездну.
– …Не надо вставать, – услышал он мужской голос. – Вы еще очень слабы. Не бойтесь, вам больше ничего не угрожает. Вы настрадались больше, чем способен вынести человек. Вы принадлежите, наверное, к особой касте. Добро пожаловать на «Сандхья». Я господин Чандар, владелец этого судна. Мы держим курс на Никобарские острова. Райское место. Вы заслужили отдых в Раю… Как вас зовут?
– Ян. Это… мое любимое имя. Но, возможно, меня зовут иначе. Я… я ничего толком про себя не знаю.
– Со временем вы обретете почву под ногами. Но помните: имя, которым тебя нарекают при рождении, предопределяет судьбу человека. Каждый человек должен знать свое настоящее имя. Тот, у кого их много, может не найти единственно верной дороги. Сейчас вы нездоровы. Отдыхайте и набирайтесь сил. У нас с вами еще будет время о многом поговорить.
Господин Чандар вышел из каюты. Это был невысокого роста мужчина с внешностью типичного индоевропейца. На нем был великолепно сшитый светлый костюм. Не только его одежда, а все вокруг свидетельствовало о том, что господину Чандару по душе внешние приметы европейского стиля. Большой современный сухогруз «Сандхья» был прекрасно приспособлен для комфортабельного морского путешествия – на корме располагалось несколько удобных уютных кают. Господин Чандар любил путешествовать. Он был богатым человеком, однако в отличие от многих себе подобных не позволял богатству мешать ему жить так, как хотелось. Возможно, в этом и состояла основная мудрость его древней религии.
Облокотившись о поручни, он засмотрелся в безмятежно синие океанские дали. Судно уверенно приближалось к пункту своего назначения. В ритме его движения господину Чандару слышалась гармония с мирозданием. Господин Чандар привык жить в гармонии с окружающим миром.
Сандхья – так звали дочь господина Чандара, чье имя он дал своему любимому судну, – была одиннадцатилетним подростком. Ее рождение стоило жизни горячо любимой женщине господина Чандара. Со временем он научился не скорбеть об этой потере. Он верил непоколебимо, что в следующем воплощении они с Лолой снова будут вместе.
Сейчас он перебирал в памяти подарки, которые разложит перед Сандхьей. Он смотрел на них глазами девочки и радовался ее радостью. Сандхья любит красивые дорогие вещи, драгоценные камни, мелодичную музыку. Она как магнит притягивает к себе все, радующее ум, душу, взор…
Господин Чандар вдруг вспомнил о человеке, лежавшем в полумраке каюты, и слегка нахмурил брови. Он признался себе, что и этого европейца везет в подарок дочери. Решение, принятое им на пыльной набережной Ормары, вдруг показалось опрометчивым. Но не мог же он оставить человека умирать на раскаленных камнях? В этом европейце, как безошибочно понял господин Чандар, тоже звучала гармония мироздания.