Наконец она выбрала себе платье «а-ля Одри Хепберн», в стиле ретро «шестидесятые», туфли из мягчайшей тонкой кожи, сумочку. От всех этих очень дорогих вещей исходило столько обаяния, изящества… Долго выбирала духи. Наконец выбрала — со свежим, ярким и нежным ароматом.
Когда она расплатилась, выяснилось, что семейному бюджету нанесен существеннейший урон. Анна, правда, немного забылась, делая все эти покупки. Почувствовала себя просто счастливой женщиной, которая просто хочет нарядиться получше. Но все равно это было неправдой, самообманом. Потому что выходило: все, что бы ни делала Анна в последнее время, — она все равно делала ради того, чтобы подобраться к разгадке исчезновения Джульетты.
Где-то на самом донышке души, конечно, оставалась маленькая слабая надежда, что она ошибается насчет Дормана… Что он ни при чем, поскольку то, что она предполагала, было ужасно. Но надежда эта и вправду была маленькой и слабенькой.
Петр просто замер, когда Анна, примерив обновки, явилась его очам.
— Светлова, да тебя надо в журнал мод! — прокомментировал Стариков, обретя наконец дар речи. — Ну-ка, ну-ка, покажись народу…
Анна прошлась перед «народом».
— Да ты красотка, Светлова! Какой там журнал! Ты ведь и деньги так сможешь зарабатывать, пожалуй… Валяй сразу на подиум, в агентство манекенщиц «Ред старз». Чего ты будешь такую красоту у плиты заедать…
И вот этот вечер настал…
Закончив макияж, Анна внимательно оглядела себя в зеркале. Кажется, она немного изменилась за последнее время: вроде взрослее стали глаза.
Она поправила черное вечернее платье с открытыми плечами, взяла сумочку, накинула шубу. Таки высокооплачиваемая работа Пети позволила ей приодеться — ничего не скажешь!
Раздался сигнал домофона.
— Это я… Анна, ты готова?
Обещавший заехать за ней Стариков был, как всегда, точен и уже ждал с машиной внизу.
— Может, я поднимусь?
— Не стоит.
— Боишься за прическу? — уточнил Стариков.
— Ничего я не боюсь. Просто отлично осведомлена о твоем немыслимом нахальстве. Уж не обижайся. Если девушка не хочет неприятностей, не стоит создавать для них предпосылки…
— Это я-то неприятность?!
— Ну, уж извини… В общем, жди внизу. Я не собираюсь тут отбиваться от тебя подсвечником.
— А, пожалуй, ты права, проницательная моя! — нисколько не обижаясь, засмеялся он. — Сама виновата, очень ты у меня красивая. Хотя подсвечник… это чересчур.
Небольшой зал ресторана был полон… Столики заняты все до единого.
Когда чета Стариковых пожаловала, VIP-тусовка была в разгаре…
Правда, оказалось, что это был несколько иной VIР, чем Анна себе представляла…
— Да-да, исключительно талантливый… Демонстрирует художественные качества, ни с чем не сравнимые…
— Нет, согласитесь, это все-таки самая популярная опера Верди…
— Ажиотаж, это точно!
— Непредсказуемое решение… И это, обратите внимание, обозначается уже с первых тактов…
— Я-то обратил… А вы обратили внимание, что Альфред делает в медленной части оркестрового вступления?
— Да! А в быстрой, канканообразной?
— Ничего не скажешь — эффект для тех, кто знает классику, поразительный…
— И, заметьте, все развивается очень динамично, вполне по театральным, так сказать, законам…
— Да я всегда говорил: пора снять налет этой двухвековой рутины… Больше свежести!
— Да и так уж свежо… — Одна из собеседниц передернула оголенными плечами.
— Я имею в виду, милая, не кондиционер…
— A-а… Я тоже.
— Знаете, не хочу судить в целом, я ведь слышал только один состав…
— Согласитесь, актерски они очень милы!
— Да, но…
— Но до классического бельканто им далеко. Ох, далеко, скажу я вам…
— Это мелочи… Все это мелочи перед его искусством.
— Да, соглашусь… Все-таки он поразительно чувствует сцену!
— Да, и такие труднейшие вокальные ансамбли…
— Поразительно, друг мой, — поразительно точны!
Аня с любопытством вслушивалась в разговоры и обрывки фраз, доносившихся с разных сторон. Это был новый для нее мир…
— Есть такие масштабные постановки, что просто с ума можно сойти — в хорошем смысле слова… — неслось справа.
«Это хорошо, что в хорошем… — пробормотала себе под нос Анна. — Это обнадеживает».
— У нас сейчас в стране мода на блатное, а в опере все сделано ради любви… — слышалось слева.
— Барро все это знал — о вертикальном, горизонтальном резонаторе, о том, какая горизонталь какую подачу дыхания требует… Он все это знал, но говорил, что школа есть одна — правильно петь!