— Да, да, милый мой… В нашем искусстве совершенства не существует! Ни один еще не достиг совершенства! Один выдающийся баритон сказал по этому поводу гениальные слова: «Для того, чтобы хорошо петь, нужно две жизни. Одна, чтобы учиться, а вторая — петь».
Анна смотрела на окружающих ее людей во все глаза, почти не стесняясь быть невежливой.
На нее тоже обращали внимание. Видимо, хлопоты с платьем себя оправдали.
Подошел, например, Дорман.
Кирилл Бенедиктович разглядывал Аню, приятно улыбаясь.
Такая расслабленная мужская улыбка для детектива, приготовившегося «колоть» допрашиваемого, — просто подарок судьбы. Надо отдать должное, Аня отметила про себя это обстоятельство, то есть свое хладнокровное коварство, все-таки с некоторыми угрызениями совести. Ну, что делать, с волками жить — по-волчьи выть…
— У нас скоро премьера… — любезно начал увертюру к ухаживанию Кирилл Бенедиктович.
Это был сильный ход… Попасть в «Делос» на премьеру — это было, что и говорить, ого-го!
— Да ведь я, если честно… — с видом простодушной дурочки прервала его Аня, — совершенно не музыкальный человек… Вот одна моя близкая подруга… так она даже консерваторию закончила!
— Что вы говорите!
Дорман, которому трудно было вспомнить кого-нибудь из своих многочисленных родственников в пяти предыдущих поколениях, которые бы этого не сделали, с трудом скрыл усмешку.
— Да! — гордо подтвердила Аня. — Знаете, ее очень смешно зовут.
— Вот как? Я, собственно, уже приготовился смеяться…
— Ее зовут Джульетта.
— Джульетта? — Лицо Дормана на миг стало отстраненным. — Странно… Как куртизанку в «Сказках Гофмана»… Любопытное совпадение…
— Почему любопытное?
— Да я как раз задумываюсь о постановке «Сказок Гофмана».
— Правда? — уточнила Аня, не очень понимая, о чем идет речь.
— Правда. И удивительно! Вот только сейчас… Право же… Любопытнейшее совпадение: только сегодня пришло в голову. Понимаете, там три женщины… три ипостаси…
— Три… чего?
Он замолчал. Причем как-то напрочь. Взгляд его уже явно не занимали Анины обнаженные плечи. Что же он тогда видел? Сцену с куртизанкой?
— Нет, представляете, зовут Джульетта, а фамилия Федорова… — весело и увлеченно продолжала гнуть свое Светлова.
— Представляю… — Дорман вдруг равнодушно и невежливо отвернулся от Ани.
Очевидно, он относился к тому редкому сорту мужчин, которые теряли интерес к женщине, если замечали, что ее внешние данные существенно опережают умственные способности.
— Так вот, Джульетта Федорова…
Аня ухватилась за его рукав, опасаясь, что его сейчас кто-нибудь подхватит и уведет.
Она напирала на сочетание звуков — Джуль-етта Фе-дорова, — не очень уже представляя, что ей говорить дальше.
— Ну, да, да. — Дорман будто проснулся от этого натиска. — Я слышу! Джульетта Федорова. Дочка Елены Давыдовны, давнишней приятельницы моей мамы… Я что-то давно уже Джулю не видел, к сожалению. Она куда-то запропала… Хотела встретиться со мной, осенью это было, кажется… И исчезла… Даже больше не позвонила. Господи, как же время летит, просто ничего не успеваешь… полгода — как один день.
— И? — уже не стесняясь своего напора, нажала на собеседника Аня.
— Что «и»? Да вот тут, рядом. В «Молотке» мы и договорились увидеться… Мне тут удобно… все деловые ленчи тут назначаю — никуда уезжать не надо. Контингент там, правда, особый. Но ничего, мы уживаемся. Бегать по Москве в поисках ресторана, где их нет? Увольте… У меня времени нет для такой трудноразрешимой задачи! Что делать, такая жизнь, все рядом, как в природе: хищники, объекты охоты. А на водопой все идут вместе… Водяное перемирие. В нашем случае перемирие на обед… О чем это я? — Дорман, очевидно, незаметно для себя втянулся в какую-то давнюю незаконченную полемику — где лучше обедать. Возможно, он уже забыл, что Светлова не его секретарь…
— Джуля, — напомнила Анна.
— Ах, да… И поесть в этом «Молотке» успеваешь, и дела какие-то попутно решить… Но Джуля отчего-то не пришла. Впрочем, я же говорю, это было уже давно. Извините…
И Дорман, увлеченный прочь каким-то блистательно одетым господином, позабыв о Светловой, исчез в кипении «светской жизни».
Аня ошеломленно смотрела Дорману вслед.
Что это означало?!
Полную непричастность? Взял, да сам все и выложил, рассказал, ничего не скрывая…
Или полную уверенность в своей безнаказанности?
Как он смотрел на Светлову, когда это говорил! «Да, вот тут рядом, в «Молотке». Смотрел прямо в глаза.