Там уже царила суматоха… Очевидно, кто-то увидел из окна, что машина сбила прохожего… Или что посреди проезжей части неподвижно лежит человек… К тому же такие вещи не происходят в тишине… Удар, крик, кто-то, конечно, проснулся, выглянул… А может быть, кто-то, припозднившись, возвращался домой и наткнулся на лежащего на снегу мертвого человека.
Он внимательно проследил, стоя в небольшой толпе среди выползших из подъездов зевак, как неподвижное тело «курильщика», приятеля Золотоволосой, загружают в реанимобиль…
Да уж… курить вредно. Это отец твердил ему с самого детства.
Вот уж поистине: не было бы счастья, да несчастье помогло. Одним ударом отшибло, а другим, выходит, вернуло…
Так бывает: одно потрясение память отшибает, а другое возвращает… Лежа на больничной койке, слушая, как шуршит, царапая стекло, ветка липы за окном, и попивая абрикосовый компотик, капитан вдруг совершенно ясно вспомнил свою последнюю встречу с Колей Афониным. И объяснение, как он получил сто долларов, пришло неожиданно, очень ясно и как бы само собой.
Возможно, это произошло вследствие тишины, медитации и пережитого потрясения. Олег Иванович вдруг вспомнил, от кого он получил эту банкноту.
От Коли Афонина!
В их последнюю встречу приятель выглядел замороченным.
— Ну, ты чего? — участливо спросил Дубовиков.
— А-а… — Афоня махнул рукой. — Одни проблемы! Жена скоро родит. И получается, впереди опять одни проблемы — и уже лет на двадцать вперед. А то и на всю оставшуюся жизнь!
— Ну, не грусти… Может, и поскорее разделаешься! Сейчас дети знаешь какие вундеркинды! От горшка два вершка, а уже папе помогает, карманные — на мороженое или на пиво! — выдает.
— Нет, — решительно возразил Афоня, — больше двадцати лет — может быть, а меньше нет.
— Ну-ну… Смотри, как ты все высчитал!
— Высчитал, — вздохнул Афоня.
— Да ты не очень-то себя нагружай тяжелыми мыслями. Всего ведь не предусмотришь.
— Это точно.
— Как твоя работа? — задал вопрос Дубовиков, чтобы отвлечь друга от грустных мыслей. Вообще обычно капитан старательно избегал разговоров о Колиной «работе». Тема была скользкой… Уж лучше вовсе ничего не знать и не спрашивать, во всяком случае, не вникать в подробности. Как это обычно и бывает, когда речь идет о чем-то, на что нельзя повлиять. А то, того гляди… Вдруг узнаешь что-то такое, отчего и здороваться с человеком следует перестать. Время такое: в детали лучше не влезать.
В общем, все это впрямую относилось к нынешнему Колиному занятию.
— А-а, — Афоня опять махнул рукой, — дерьмо полное, но деньги платят нормальные. Больше я нигде не заработаю. А ведь ты понимаешь.
— Ну, да-да…
Дубовиков постарался скорее закруглить разговор на скользкую тему. К тому же продолжение было известно. Сказка про белого бычка: жена должна родить… будут дети, на ближайшие двадцать лет проблемы, и — деньги, деньги, деньги…
— Да, кстати! Помнишь, я у тебя перехватывал? — вдруг хлопнул себя по лбу Афоня.
— Чего это?
— Ну, триста долларов? Пару месяцев назад?
— А, это…
— Так давай верну, пока завелись. Сейчас как раз такой случай.
— Давай, давай. Уж не откажусь, — обрадовался Дубовиков, который вечно раздавал деньги друзьям и редко мог вспомнить, кому, когда и сколько. И очень бывал рад, когда обнаруживал — правда, это случалось нечасто, — что люди этим обстоятельством не пользуются.
Коля достал из портмоне пачку. Отсчитал три бумажки и протянул их Дубовикову.
А капитан их взял и сунул в карман куртки.
Эта сцена и восстановилась сейчас в больнице, под абрикосовый-то компотик, в его памяти — яснее ясного. Так все и было. А потом он положил эти деньги в письменный стол своего кабинета. На текущие расходы.
Когда в помещение заваливается толпа причитающих горемык и ты вынужден отправлять их восвояси, то единственный способ сохранить при этом человеческое лицо — пособить им — хоть временно! — с одеждой и едой.
Кто знает, когда человек протягивает руку за помощью, может, именно этот момент и есть переломный в его жизни? Помоги ему в эту минуту, и он, возможно, после этого начнет подниматься. А отправь равнодушно на улицу — и загнется! Конечно, один шанс из ста, что будет именно так. Но даже ради этого одного стоит попытаться помочь.
— Да вы просто Щорс какой-то!
Аня поставила на больничную тумбочку пакет апельсинового сока.
— Какой еще Щорс… — нахмурился капитан. Дубовиков был недоволен Аниным визитом. И без того глупое положение… А тут еще ходят всякие со своим милосердием…