Он довольно долго бродил за ними по городу. Начиная с того момента, как засек их выходящими с его чердака… Точнее из ее, Виолетты, дома…
Он ожидал их у вонючих пивных ларьков, где они околачивались в ожидании подачек… Глоток пива, который из жалости могли плеснуть им в обрезок пластиковой бутылки, или опивки, оставленные на дне кружки… Где земля была липкой от пролитого пива, плевков и мочи… Такая, что он брезговал даже прикоснуться к ней подошвами своих отличных, дорогих ботинок. Он обожал новую обувь, хорошую обувь…
Он и сам уже, кажется, пропах их скверным грязным запахом и ненавидел их все больше и больше с каждой минутой затянувшегося преследования… Он, чистюля, эстет… ценитель прекрасного… И эти — «пресмыкающиеся», «недоразумения рода человеческого», как он называл их про себя…
Но сейчас они, кажется, уже окончательно устроились на ночлег.
Он знал, что спать они будут беспробудно…
Постоял немного в темноте возле дома, в глубокой тени, отбрасываемой его старыми деревянными стенами. Он подозревал, что фонарь рядом разбили сами бомжи, чтобы их не могли найти, побеспокоить в их временном пристанище… Какой нормальный полезет в такую темень…
Но и его тоже никто не мог заметить: никакой страдающий бессонницей у окна гражданин, который возьми да набери бдительно номер ноль два — и есть чем развлечься в бессонной ночи, и долг гражданский выполнил…
И юркнул внутрь деревянных стен…
Он нашел бомжей по их вони… И богатырскому храпу…
Скомканные газеты очень громко зашуршали в темноте старого дома… Он достал шутиху… изделие пиротехников… Если будут расследовать причину пожара, что, конечно же, сделают спустя рукава, брошенный старый дом — не слишком важный повод…
А тут причина возгорания — мальчишки баловались с бенгальскими огнями! Сколько сейчас этих китайских пиротехнических чудес продается… Да вот рядом, на Палихе… оптовая продажа. Он сам нередко видел, как дети, накупив этих штук, тут же ищут укромный угол, чтобы испробовать такой манящий огонь…
А в общем, конечно, он и сам понимал, что затея с пиротехникой была излишней. Ненужная предосторожность, пустяшные сложности! Если в брошенном доме, где спят бомжи, возникает пожар, никто, разумеется, не станет интересоваться причиной «возгорания». Она очевидна.
Но он не мог отказать себе в удовольствии… Что-то все-таки было в нем такое, что заставляло его душу замирать от театральных эффектов, особого света сцены и ее таинственности, от фальши и придуманности театрального действия — он был их вечным пленником… Пиротехника относилась к этой же категории… Он с детства замирал от фейерферков, бенгальского огня… Да и просто от огня…
Его блики, его отсветы сказочно меняли все вокруг, превращая будничную, серую и, в общем, отвратительную действительность хоть ненадолго, пока горит, в волшебное романтическое действие. В общем, можно — сказать, что он, как никто другой, понимал императора Нерона. Поджечь Рим ради зрелища — это ему лично понятно… Это говорит только о том, что император был все-таки истинным театралом…
Да и просто человеком с незаурядным воображением, который в силу этого природного обстоятельства постоянно нуждался в ярких впечатлениях… (Ха-ха… что может быть ярче огня?!) Гораздо более ярких и интенсивных, чем необходимо обычному, нормальному большинству…
Но разве нормальное большинство, к которому, кстати сказать, принадлежат и врачи, выносящие свои диагнозы, как приговоры, в состоянии это понять?! Разве они, которые изо дня в день жуют жвачку своих серых, одинаковых будней — и ничего, все в порядке! — даже рады тому, что все как всегда, ничего нового, разве они в состояния понять таких, как он?!
Где грань, кто решает?
Человек много врет — он врун. Но если врет он слишком много, на взгляд окружающих, — выносят приговор-диагноз: «психопатия патологического лгуна».
Если кто-то с заметным удовольствием колотит по субботам, когда выпьет в конце рабочей недели, свою жену и детей — он драчун, забияка. Но если он переходит от своих домочадцев на посторонних — то это патологическое стремление к насилию.
У него они тоже, пожалуй, что-нибудь обнаружили бы… Какое-нибудь патологическое стремление к особо ярким и интенсивным впечатлениям, ради которых он готов на многое. Да, в общем, если честно, на все…