Вцепившись в руль, он, как во сне, слышал оживленный голос жены. А она весело, упоенно щебетала, с видимым удовольствием описывая свадебную церемонию. Не забывая при этом искоса поглядывать, как меняется, искажается от страдания его лицо.
— Осторожнее! — вдруг завопила супруга.
Он очнулся и едва успел вырулить… Они чуть не выскочили на встречную полосу. Автобус шел им прямо в лоб.
— Осторожнее… — уже спокойнее повторила жена. — Ты слишком… радуешься за своих друзей.
«Конечно, надо было подождать… не торопиться выкладывать все в машине, — укорила она себя. — Вот дура-то я… Чуть на тот свет не отправились… Но кто мог думать! Конечно, я знала, что новость на тебя подействует. Но так!»
Он с большим трудом сумел все-таки взять себя в руки.
Наконец автомобиль мягко остановился возле их подъезда.
Супруга, как всегда педантично пристегнутая привязным ремнем, не спеша отстегнулась, потом откинулась на спинку кресла.
А он продолжал сидеть неподвижно.
— Ты что, домой не собираешься? — поинтересовалась она.
Он покачал головой.
— Почему?
Он опять покачал головой.
— Не могу… У меня сейчас встреча с Клюевым…
— Неправда… Я знаю, что его нет в Москве… — Жена усмехнулась. — Врать ты не умеешь совершенно.
— Ну не с Клюевым, какая разница.
Он устало вздохнул.
— Не пытай… Я вернусь… Потом.
— Потом?! — Супруга зло нахмурилась. — Когда потом? Когда твоя борьба с самим собой увенчается полной победой? А ты уверен, что увенчается?
— Не понимаю, о чем ты.
— Отлично все понимаешь. Ты просто боишься самого себя! Боишься, что твои моральные принципы рухнут, не выдержав искушения.
— Перестань.
— Не перестану! Я сразу все поняла, когда она свалилась на нашу голову в этой своей Тмутаракани.
— Это была просто юношеская влюбленность… Подумай сама — нам было по шестнадцать! Просто юношеская влюбленность.
— Ничего себе юношеская. — Жена почти шипела от злости. — Ты не забывал о ней все эти последние годы ни на минуту. Ты думал о ней день и ночь напролет. Да, да — и ночь! У тебя такие глаза, когда ты говоришь о ней. Как в тот день, когда ждал ее у этого дурацкого моря, готовый опоздать на самолет. И вообще, по всей видимости, ты собирался остаться там навсегда, в этой пасторальной идиллии. Жаль, что не остался! Хорош был бы ты там. Наверное, начал бы вместе с прекрасной пастушкой пасти коров. Такое СП — совместное предприятие «Дафнис и Хлоя».
— Мне кажется, тебе лучше помолчать. — Его голос был на удивление спокоен и холоден. И от этого ледяного тона истерика, в которую грозил перерасти крик супруги, мигом оборвалась… — Уверяю тебя: этого всего лишь твое воображение. Ничего, совершенно ничего похожего. И я прошу тебя больше не заводить разговоров на эту тему. — Он печально усмехнулся: — И при чем тут море?! «Дурацкое море»! Оно-то чем виновато…
Жена наклонилась к нему как можно ближе.
— Она любит своего мужа! — прошептала почти театральным шепотом.
Он закусил губы. Его супруга выбрала слова, которые ему меньше всего на свете хотелось бы услышать. Самые страшные для него слова. Она выбрала их очень точно… как меткий стрелок, который целит точно в сердце… Если бы она сказала «это хороший брак», или «у них все хорошо», или что-нибудь в этом роде… Это прозвучало бы не так… не так безысходно! Но она сказала: «Любит свого мужа»…
Ему предпочли другого, и тогда, и теперь… Ему ясно дали понять, не оставляя никаких спасительных сомнений: ты хуже!
И что-то умерло в его душе — так ему показалось — в тот миг.
— Я ухожу, — объявила супруга.
Дверца автомобиля зло хлопнула, прищемив подол длинного пальто. Он помог жене высвободить полу. И когда она ушла, наконец перевел дух. Неожиданный разговор с женой потребовал от него огромного самообладания. Он ведь был так уверен, что никто вокруг ничего не замечает…
После этого объяснения стало очевидно: он не сможет жить с женой, как прежде. Впрочем, оказывается, даже его многомудрая супруга еще не представляла всего масштаба случившегося…
Когда жена ушла, он включил зажигание. И замер в машине, задумавшись. И ему показалось, что теперь он точно знает, кто виноват… Во всяком случае, не «дурацкое море»…
— В общем, тогда же мы с женой и развелись. Неудачный, так сказать, получился брак. Да и «первая светлая любовь», как видите, не задалась. Ну а с Джулей и вовсе вышло неладно…
Лагранж замолчал, думая о чем-то о своем.
«Господи, бедненький, да у него сплошные несчастные романы, — подумала про себя Аня, пораженная откровенностью своего спутника и рассказчика. — Надо же… Как не повезло…»