— А вы все-таки будете?
— Что?
— Ну, искать-свистать…
— Опять вы за свое! Ну кто его знает, о чем он там кумекает своей больной головой… Косметикой она, эта жертва, какой, обратите внимание, намазюкана… как клоун.
— Да, — Аня вздохнула. — Странный макияж.
— Вот именно. Может, вообще она сама это с собой сделала? С поехавшей крышей забралась на чердак… Кстати, «с крышей на чердак» — смешно, правда?
— Очень.
— Нет, ну правда?
— Обхохочешься.
— Так вот… забралась на чердак, нарядилась, намазалась и… Съела что-нибудь не то. Или выпила.
Очевидно, это была неделя печальных находок. Звезды так встали или что-нибудь еще в этом роде… Сатурн против Урана или наоборот.
Ох, уж эти звезды… А интересно, что же тогда будет в мае 2000 года, во время парада планет?! Страховое общество «Ллойд», говорят, уже заказало специальное исследование, чтобы оценить возможные последствия, прикинуть, во что это им, страховщикам, обойдется…
И то сказать… Шесть планет выстраиваются в одну линию. Обычно максимум три… Говорят, возможны бури, землетрясения, тайфуны. Такое было только шесть тысяч лет назад. Тогда были, говорят, настоящие катаклизмы.
Ну а пока неделя находок. Так ведь бывает по гороскопу: то полоса пропаж, потерь, потом вдруг все разом находится. Эти находки были, правда, чересчур мрачными… Находились пропавшие мертвые люди. Простое совпадение, конечно.
Звезды виноваты: расположились в таком порядке…
Аня как раз возвращалась с мрачного Джулиного чердака после разговора со следователем и увидела ее…
Алена Севаго сидела на скамеечке… В метро!
Аня не поверила своим глазам: Алена, роскошная Алена на скамеечке! Впрочем, честно сказать, Аня ее бы не узнала. Севаго сама ее окликнула.
— Это вы?! — с трудом скрыла удивление Аня.
— Увы.
У Ани чуть не вырвалось: «Что у вас с лицом?!» Но она во время вспомнила… Ах да, ведь была пластическая операция!
Божественная красота лица Алены была нарушена… Как будто в мозаике стронули что-то с места.
Все было вроде то же… но гармония ушла.
Что-то вроде мести природы — не смейте меня поправлять!
Как будто портной идеально все скроил, разложил на столе, но дунул ветер, влетел в открытое окно — и то, что он не успел смести, сдвинулось с места…
Вместо вертевшихся на языке бездарных слов Аня спросила:
— У вас что-то случилось?
— Да.
— Что-то плохое?
Алена наклонила голову:
— Его нашли.
— Вот как… — сочувственно произнесла Анна.
Было понятно, что находка оказалась нерадостной.
— Не поверите… как в самом черном фильме: в бочке с цементом…
— Слушайте, — возмутилась Аня, — неужели это вправду бывает?! Мне всегда казалось, что это какие-то преувеличения, навеянные итальянскими фильмами… В бочке с цементом!
— Господи, какими там фильмами — у нас вся жизнь один сплошной фильм…
— Но это же не по-людски! Так в жизни быть не может — это можно только придумать, сочинить!
Алена молчала, не разубеждая ее.
И Аня тоже бессильно замолчала.
Человека уже нет, а его смешная реклама — симпатичный ролик, рекламирующий смешные цены, в котором снялись знаменитые артисты, еще идет по всем телевизионным каналам — оплачено!
Впрочем, сейчас уже, кажется, не идет…
Вот так. Если рекламы больше нет, это может означать что угодно. В том числе и то, что нет человека. Что он в бочке с цементом.
— И знаете, Аня, как-то все сразу… — Алена дотронулась до лица.
«Да, это так… — Аня вздохнула. — Видно, одна беда всегда провоцирует другую. Да и попросту трудно сохранить приятный внешний вид или не заболеть, когда такое потрясение. Все, что «на ниточке», кое-как, сразу дает о себе знать. Аленино божественное, вылепленное хирургом лицо было «на ниточках»… Серьезный жизненный удар, сверхстресс и…»
— Мы ведь расстались с Максом. Точнее, он меня… да что там… попросту выгнал! И то сказать… Кому такое надо!
И Алена опять дотронулась до своего лица.
Анна уезжала от нее, поднимаясь вверх на эскалаторе, оставляя за спиной еще одну «жертву Парижа». Изящную, хорошо одетую, сгорбленную фигурку на скамье.
Это осталось у Светловой от школьного чтения Бальзака: большой город пожирает нестойких молодых людей, приехавших его покорять… Нынешняя Москва была как раз этим самым ненасытным бальзаковским Парижем.
И какая печальная история… Этот одинокий человек на катке… Бедняга! Богатый, любимый, и из Шереметьева — прямо в бочку с цементом.