— Анечка, извините… Петя забыл какую-то важную дискетку… для работы важную… Он объяснил, где она лежит.
— Стелла Леонидовна… — не слишком решительно начала Аня, пока свекровь доставала из верхнего ящика письменного стола коробку с дискетами.
— Деточка, не извиняйся, не тот случай… — вздохнула Стелла Леонидовна. — Если ты не любишь Петю, что же делать. Жаль, конечно, что ты не разобралась в своих чувствах раньше. Уходить тяжело. Обычно в таких случаях говорят: не плачь… Скажу тебе: поплачь… Но недолго, потому что на свете много дел!
— Но что же нам делать?
Стелла Леонидовна неторопливо прошлась по комнате.
— Жить. Пока… недельку-другую подумать… Я лично хочу, чтобы вы успокоились, все обдумали. А то как бы дров в таком состоянии вправду не наломали… Согласна с таким планом действий?
— Согласна. — Анна уронила голову на руки. И, как и советовала ей свекровь Стелла Леонидовна, горько заплакала.
В точности в соответствии с рекомендациями пожилого мудрого человека.
— Ну вот… — Свекровь сочувственно вздохнула. — Я только не очень понимаю… Из-за кого из них двоих ты плачешь? Из-за одного или из-за другого?
— Из-за другого… — донеслось сквозь горькие всхлипывания. — Мы, наверное, никогда, никогда не будем с Петей больше вместе… — И Анна опять заплакала.
— Ну тут, извини, ничем помочь не могу… Можно помочь в несчастии, но устраивать счастье. Уволь! Тут уж все сама… Точнее, сами… Поскольку это зависит от двоих… А вот это ни чему! — Стелла Леонидовна взяла у Анны из рук сигарету, которую та попыталась прикурить. — Не приучайся… У красавиц, как утверждают классики, должно быть легкое дыхание. А не кашель и одышка, как у прокопченных курильщиков. И уверяю тебя, с проблемами в жизни можно справляться без никотина.
Олег Дубовиков прикладывал мокрое полотенце-компресс к страшно болевшей и распухшей, как ему казалось, до невообразимых размеров голове.
Вот чертова девка — чуть не убила! И всего-то: опоздал на последнюю электричку и вернулся в фонд подождать до утра… Не на вокзале же было ему сидеть или по улицам шататься…
Будить Аню он не хотел — открыл дверь своим ключом. А эта Светлова как с цепи сорвалась — чуть на тот свет не отправила… Хорошо хоть не выстрелила… Он и понятия не имел, что у нее пистолет!
Преступником она его, видите ли, считает! С ума сойти можно с этими детективами-любителями…
Ну, с ума не с ума, а в ящик сыграть — это запросто…
И о каких деньгах, о какой банкноте, надо понимать, «обагренной человеческой кровью», Анна толковала?
Морщась от боли, которую причиняло и без того больной голове сие умственное напряжение, Олег Иванович стал припоминать…
И с большим трудом, но все-таки вспомнил в конце концов!
Получалось, что единственные деньги, которые капитан когда-либо вручал Светловой, были те самые сто долларов — из фонда экстренной помощи… Деньги, которые он держал наличными специально — на еду и одежду! — для обращающихся в фонд бедолаг, лишенных крова и работы. На крайний, так сказать, случай. И случай действительно вышел крайним, ничего не скажешь.
Но как она попала к нему самому — эта стодолларовая бумажка? Черт! Попробуй проследи путь каждой банкноты… Это могло оказаться просто совпадением, оказавшимся для него в итоге роковым. Банкнота пришла неизвестно откуда… На ней кровь, не имеющая к их расследованию никакого отношения. Мало крови льется сейчас вокруг?! Мало ли ходит по рукам запачканных ею денег…
Тем не менее он обязан попытаться вспомнить!
Что-то подсказывало ему, что появление этой банкноты в его письменном столе, откуда он ее и вынул, чтобы отдать Светловой, когда в фонд заявились те разутые-раздетые «лишенцы», не было случайностью. И вспомни он, откуда взялась банкнота, он, возможно, получит ответ и на другие вопросы!
Одно капитан Дубовиков мог сказать точно: залитые кровью трупы — как его в этом подозревает, по всей видимости, Светлова! — он не обирал. Банкнота попала к нему — уж извините, Анна Владимировна! — каким-то иным путем…
Но каким?! И Олег Иванович опять сморщился от боли, напрягая свою профессиональную, но пока совершенно бесполезную милицейскую память. Было ощущение, что Светлова просто отшибла ее капитану своим могучим и точным ударом рукоятки пистолета промеж глаз.
Зазвонил телефон, и Олег снял телефонную трубку.
Мимоходом оглядел себя в зеркало. Зеркало, впрочем, невообразимых размеров головы не подтверждало. Ощущение чрезмерной распухлости было, очевидно, исключительно субъективным… На вид голова выглядела, если не считать лилово-синей гематомы, то бишь попросту фингала промеж глаз (приблизительно в том самом месте, где у женщин Индии рисуется родинка), довольно нормально…