Оглянуться не посмела, да и зачем? Я же слышала, что машина никуда не уехала и стояла на прежнем месте, откуда сбежала меньше минуты назад. И мне даже оглядываться не нужно, чтобы в этом убедиться — спину так пронизывает тяжёлый взгляд, что по позвонкам прыгают мурашки настоящим табуном.
А он красивый. Вот правда. Я давно не встречала таких, чтоб аж дух захватывало, когда смотришь. Темноволосый. Кожа смуглая с бронзовым оттенком. Лицо с грубыми неправильными чертами. Широкие ровные брови, причём одна бровь короче другой и чуть выше. Глаза большие. Тёмные, как горький шоколад. Чёрные пушистые ресницы, вот бы мне такие и можно было не заморачиваться над макияжем. А нос… Обычный, длинный и сломанный — это очевидно, горбинка на переносице слишком ярка выражена. Но ему это всё очень даже идёт. И тонкие поджатые губы тоже идут. И лёгкая небритость, которую я всегда считала признаком сексуальности у мужчин.
Радмир…
Имя его прошептала, просмаковав каждую букву. Редкое старославянское имя, красивое, как и его владелец. И будь я немного моложе, то сходила бы на чай с владельцем этого самого имени. Господи… Да что я несу? Никуда я была не пошла, даже будь помоложе. Я же замужем одиннадцать лет. И мужа своего жуть как люблю, а ещё у нас крепкая семья и маленькая дочка, как подтверждение неземной любви.
Решительно мотнула головой, прогоняя образ Сташевского. Прочь из моих мыслей, там всё занято Островским уже очень давно, причём совершенно законно!
Двинулась вперёд и, пока шла к детскому саду, ни разу не оглянулась. А оказавшись в группе, первым делом осмотрела ребёнка. Всё, как и говорила воспитательница: вялая, бледная, лоб горячий, дыхание тяжёлое.
— Как ты моя, принцесса? Что-то болит?
Лиза только головой качнула, а сама ко мне прижалась, обхватывая мои бёдра обеими руками.
— От обеда отказалась. Так ничего и не поела, даже толком не завтракала, — сказала воспитательница Лизы.
— Всё понятно. Спасибо, что позвонили, Оксана Анатольевна.
Попрощались с воспитательницей и, забрав из шкафчика небольшой рюкзачок со сменной одеждой, вышли из группы в коридор. На лестнице Лиза едва ногами передвигала. Выглядела она очень болезненной и это рвало моё сердце на маленькие кусочки. Ненавижу, когда болеет ребёнок. В такие моменты я просто на стенку лезу от бессилия. И помочь хочу, забрав всю болячку на себя, но это же невозможно, в принципе.
Сразу после садика поехали на такси в поликлинику. Педиатр диагностировал ангину и меня прошибло холодной испариной. Да где она умудрилась её подцепить? Это же инфекция всё-таки. Врач отправила нас на больничный и назначила лечение на дому. Опять антибиотики, но без них мы точно не справимся. Лиза болезненной растёт. Как заболела трахеитом ещё до годика, так и не вылазим из больниц: то одно, то второе, то потом третье и четвёртое. И так десять раз в году, если не больше. Я передохнуть толком не могу, да и Лизка вся измученная этими болячками.
Поблагодарили педиатра за приём и двинулись с дочкой дальше: аптека, магазин и домой, наконец-то!
— А вы чего дома так рано? — спросил Вова, когда мы с дочкой только успели переступить порог квартиры.
— Лиза заболела.
— Опять? — недовольно.
Кивнула и молча опустилась на колени, чтобы снять с дочки босоножки.
— Идём, куколка, ручки помоем.
Пошли с Лизой в ванную мыть руки и муж следом за нами двинулся. Встал в дверном проёме, подпирая плечом косяк. Он ничего не говорил, но мне достаточно было одного тяжёлого громкого дыхания, чтобы ощутить напряжение. Он злился, что Лизка снова заболела, ведь это означало незапланированные расходы на медикаменты, и я ведь ни разу у него не попросила деньги на них, но Володя всё равно бесился. А однажды даже упрекнул меня в том, что Лизка такая болезненная растёт из-за того, что я её поздно родила — в двадцать девять! Надо было раньше рожать, со слов мужа, тогда бы и ребёнок здоровым родился.
— И что мы будем делать?
— Лечиться, — ответила я.
— Понятно, но я не об этом. Мы же в этом месяце хотели купить новые сиденья в машину и потолок перетянуть Алькантарой. Я уже всё заказал. Ткань сегодня завтра придёт на почту наложкой, а сидухи на выходных забрать должен.
— Вов, — шумно втянула воздух. — Ну какие сидухи? Разве это сейчас важно?
— Ты так каждый месяц говоришь, и мы всё переносим. Сколько можно, Наташа?
— Да потому что, — с психом ответила и тут же пожалела — Лиза вся сжалась, и я ощутила, как напугала дочку своей резкостью. — Потом поговорим, — произнесла более спокойной интонацией.