Вокруг были раскинуты синие шатры снабженцев, синие же пластиковые клеёнки расстелены были на земле, и на них копошились люди.
Как апрельское ханами*. Безумное ханами, любование цветами огня и обильно взошедшими стеблями дыма. Любование развалинами и беспорядочно натыканными тут и там потерявшими смысл столбами, в которых уже нет ни электричества, ни импульсов телефонных сетей.
*Ханами - «любование цветами сакуры», ежегодный предлог,
чтобы собраться с друзьями и коллегами на выпивку
(или пикник) под открытым небом.
Сёта вздохнул. Жалко город. Жалко людей, жалко живых и жалко умерших, но и сам город тоже очень жалко. Вскрытый, вспоротый асфальт - как развороченная рана. И словно кровь блестит вода.
Моринака не шевельнулась, даже когда Сёта присел рядом. Но теперь хотя бы не плакала, а то слушать это становилось невмоготу. Лежала лицом вверх, глаза блестели... отражение звёзд? пожаров?
Сёта лёг рядом, расправил одеяло, укутал ноги. Соседи - человек семь на пластиковом листе три на четыре метра - похоже, спали, не разговаривал никто.
Профиль Моринаки выделялся чёрным. Она молчала, и молчание её терзало Сёту, словно он сам послужил случившемуся виной.
- Моринака...
Одноклассница не отвечала, и Сёта, не глядя, нашёл её руку, пожал, будто этим пытался ободрить. Он не мог шутить. Не мог улыбаться. Оставалось только прикосновение.
Холодная, влажная ладошка отдёрнулась. Моринака не хотела прикосновений. Вообще не хотела утешений. Её потеря была слишком велика, чтобы позволить утешение. Моринака уплывала в свою скорбь и не желала возвращаться.
Сёта подождал. И снова накрыл рукой ладонь. И снова она выскользнула из его пальцев.
Нет. Он не сдастся.
Сдалась Моринака - на четвёртый раз. Вцепилась в его кисть, вцепилась с силой, почти до боли. Судорожно втянула ноздрями воздух, и Сёта испугался, что она опять заплачет.
Обошлось. Через мгновение хватка ослабла, и Моринака задышала размеренно. А ещё через несколько минут ладошка согрелась. Оба теперь молчали, лежали навзничь и смотрели ввысь.
Сёта думал, что из-за пожаров не видно будет неба, но он ошибался.
Звезды сегодня были прекрасны. Яркие, небывалые звёзды.
***
На стене убежища, огромного спортзала одной из местных младших школ, битком набитого потерявшими дом людьми, были развешаны послания. Сёта водил глазами по написанным от руки строчкам, вчитывался в неровные, прыгающие иероглифы.
«Ищу Танака Масахиро. Танака Кейко». «Осима Кадзуки! Мы в безопасности. Аяко, Рэйка, мама». «Хатоба Кумико. Кто встретит, передайте. Были здесь с 28.05 по 02.06. Уехали к маме. Хатоба Эйдзи, Хатоба Юске».
Стены пестрели чужими именами.
Сёта хлопнул ладонями по штанам, поднялся. В штанах этих никто бы не признал уже брюки школьной формы - они потеряли даже цвет, вытерлись, испачкались ржавчиной, пылью, кое-где продрались. Но штаны Сёту не беспокоили. Хуже обстояли дела с гигиеной. Не хватало воды и туалетов, о душе впору было мечтать. Поутру на школьном дворе выстраивались очереди к бадьям с дождевой водой, и обитатели спортзала удивительно быстро забыли о стеснении. В общей комнате даже женщины переодевались без церемоний. Даже Умика.
- Сёта-ниитян*!
*ниитян - "старший брат",
обращение ребёнка к молодому мужчине
Кейске. Живёт в убежище с матерью, молчаливой усталой женщиной лет тридцати пяти. Они тоже ищут - ищут отца Кейске, и тоже украшают стены записками. Раньше были в другом убежище, а вернуться им некуда: дом сгорел, родственников вне зоны бедствия нет. Сёте казалось, у них вообще нет родственников: будь возможность оставить этот наполненный людьми душный зал, шумный и днём, и ночью, перемежающий храп детским плачем, а кашель стонами раненых - разве Кейске с матерью продолжали бы жить здесь?
Возможности такой не было. Как и у Сёты. Как и у Умики.
- Сёта-ниитян! Ты куда!
- Иду помогать. Пойдёшь со мной? Будем спасать человечество.
- Пойду! Я тоже хочу спасать человечество!
Кейске не больше пяти. Он только один из многих детей, приведённых землетрясением в эту школу.
- Сёта-кун, - рядом с выходом навстречу попалась мать мальчишки. - Кейске. Вы куда?
- Мы идём спасать человечество!
- Искать людей под завалами, - пояснил Сёта. - Помогать расчищать. Ну и всякое по мелочи.
- Какой ты молодец. Кейске, а ты будь осторожен.
- Не волнуйтесь, я присмотрю, чтоб он далеко не забегал.
- Да, присмотри, пожалуйста.
Она придержала дверь, рассеянно улыбнулась. Сёта проглотил бередившую сознание просьбу.