Видимо, господин Кобылевский решил, что рисковать своим здоровьем он никак не может, ведь у мамы сердце, так что больше лично не являлся. Так только, по телефону адвокатами пугал. И мамой. Мама была куда страшнее!
На этом месте я вздрогнула и очнулась. Образ Элеоноры Эдуардовны Кобылевской, идеальной матери и эталонной жены, стоял перед глазами так ярко, что затмевал собой усатое лицо нашего мексиканского таксиста, обращенное ко мне и радостно хохочущее. Я чуть было не сказала ему: «Смотрите на дорогу, уважаемый!» – с чистейшим произношением диктора Гостелерадио, которое Элеонора Эдуардовна почитала одной из первейших добродетелей правильной супруги, но вовремя опомнилась. Этак беднягу мексиканца кондратий хватит. Не стоит начинать завоевание Бродвея с разборок в полиции.
– Да ясен пень! – ответила я мексиканцу. Тот обрадовался еще больше, безошибочно поняв посыл, и ткнул пальцем в окно.
– Он говорит, отличное местечко, у него троюродная сестра тут горничной, – перевел Тоха.
– Сестра! – гордо повторил таксист и затараторил на своей тарабарской жути.
К собственному удивлению я обнаружила, что его понимаю. И даже уши не режет. Какие чудеса творит осознание собственной свободы!
– Да видит Дева Мария, – сказала я на чистейшем мексиканском, – как мы рады приехать в вашу прекрасную свободную страну!
От полноты чувств я поцеловала его в усы и вылезла, наконец, наружу.
К нам уже бежала необъятная дама знойной наружности, а за ней вприпрыжку – такой же знойный парнишка. Как оказалось, бежали они вовсе не к нам, а к своему кузену Мигелю, или как там его, я уже не расслышала, потому что пыталась успеть за Тохой к обсаженному олеандрами и чем-то еще тропическим подъезду. Скромная, не более трех звезд, гостиница сейчас казалась мне самым прекрасным местом на свете. Потому что там не было ни господина Кобылевского с его мамой, ни вездесущих японских туристов, не дававших толком спать в самолете, ни мистера Штосса с его головоломным контрактом. Зато там ждали меня ванна, ужин и чистая постель.
Глава 3. Негры, китайцы и прочие настоящие американцы
Мистер Штосс, снисходительный к слабостям богемы, назначил встречу на одиннадцать утра, так что я успела написать Манюне в скайп, – я живая, в Лос-Анджелесе, присмотри за квартирой, ключи у тебя есть, убегаю на встречу с продюсером, позвоню, когда проснешься, – помыть голову, сделать в ближайшем китайском салоне сногсшибательный маникюр и даже позавтракать. Роскошь! Правда, предчувствие подвоха лишь усилилось.
Тоха, заехавший за мной в десять, опять ржал над моей паранойей. Тут такой шанс, раз в жизни выпадает, а кому-то за каждым кустом мерещатся шпионы!
Я б его треснула по пустой голове, но боялась испортить маникюр, так что ограничилась одним только убедительным:
– Покусаю.
– Ой, как страшно! Покусай лучше мистера продюсера, вдруг ему понравится!
Я гордо отвернулась и прошествовала к такси. На сей раз за рулем сидел пожилой негр и меланхолично жевал бабл-гам, выдувая розовые пузыри. Как ему удавалось сохранять такое медитативное спокойствие под бешеный хип-хоп из динамиков, было загадкой природы.
– Чувак, сделай тише, у нас тут чувствительная дамочка, – попросил его Тоха на чистом русском, выразительно кивнув на меня. Негр, как ни странно, его отлично понял и белозубо мне улыбнулся:
– Без проблем, мисс, – отозвался он на местном наречии: наша англичанка бы точно в обморок от такого упала и заявила, что языка мумба-юмба она понимать не обязана.
Всю дорогу таксист пялился на мой бюст в зеркальце заднего вида, скалился и пытался мне назначить свидание со своим сыном, ну просто отличным серьезным парнем! За те сорок минут, что мы ползли по пробкам и скакали по переулкам, я узнала об отличном парне намного больше, чем мне бы хотелось: какой колледж закончил, в какой солидной юридической фирме работает, где хранит свои молочные зубы и за какую бейсбольную команду болеет. Если б мы ехали чуть дольше, я б точно узнала, какого цвета трусы он предпочитает и сколько раз в пятом классе подрался с пацанами из соседнего квартала.