Ангел режиссер Заславского еще больше переживал по этому поводу: – Таисья не должна моему подопечному помогать. Ты можешь ей внушить, что режиссер просто хочет проверить – пойдет она на санкционированную измену – значит, будет повод ее бросить.
Ангел актрисы: – Ну, тогда режиссер точно уволит ее из фильма. А это ее все. Она родилась для кино! Талантище, красотища!
Задумался растеряно (на пару мегатонн промелькнувшего мимо них воздуха) Ангел Игоря: – Но ведь часть фильма снята, Заславский не пойдет на пересъемку. Он в восторге от сексуальной сцены. А там – лицо Таисьи наряду с фигурой Софьи. Он тоже слишком режиссер, чтобы отказаться от своего произведения – даже из чувства мести.
– А если все же…
– Тогда я его лишу моей поддержки. А ты останешься при своей подзащитной Тае. На одну загубленную душу будет меньше.
На съемках фильма в планах последняя сцена с участием героини, списанной сценаристами с Жиз. Та, где ее изнасиловал и застрелил маньяк. И предполагалось, что съемки будут проходить с участием тела Софии и лица Таисьи.
Поэтому Софья утром, периодически засыпая, провела на кушетке в гримерке. Ей наносили тональный крем на все тело – по велению режиссер. Хотя в сценарии было написано, что убил маньяк Жиз в машине, при этом изнасиловал ее уже мертвую, а не живую, не раздевая. Он ведь был некрофилом, а не эстетом.
Ну, надо – так надо. И в холодной комнате мурашки по телу замазывались оптимистичным цветом нежного лосося.
Рядом с кушеткой сидел Клод, любовался линиями ее тела. Он пришел не на съемки, а в качестве сопровождающего Софьи. Ему не понравился звонок режиссера вчера вечером. И Клод решил, что будет рядом с любимой на всякий случай.
Как только София вышла в съемочный павильон, где в разрезанной пополам машине маньяк должен был насиловать героиню, то Игорь Заславский заговорил непривычно резким тоном, каким общаются со шлюхами.
– Снимай все к черту, – рявкнул он. – Тебя что, не насиловали никогда, что ты явилась при полном параде. Тоже мне Сонечка Мармеладова нашлась. Ты играешь шлюху. Если ее в твоем случае надо играть.
Было очень заметно, что Заславский зол. Он явно старается сделать так, чтобы Соне было больно и стыдно.
Вмешался исполнитель роли маньяка – стареющий бонвиван Тучин.
– Но в сцене она начинает раздеваться перед маньяком добровольно, а потом он рвет на ней одежду, уже после того, как убивает.
Режиссер при этих словах чуть не огонь из ноздрей стал изрыгать. И тихим, шипящим шепотом сказал актеру так, чтобы слышала и Соня:
– Выкручивай ей руку, режь ножом на ней одежду на живой. Вонзайся в нее одновременно и во влагалище и ножом в живот. Мало ли что сценаристы напишут. Я решил ужесточить сцену. Изменщица должна быть наказана при жизни. – И он метнул злобный взгляд в сторону Софьи.
Но тут она взбеленилась:
– Я на такое не подписывалась. У меня обще по контракту одна постельная сцена – и все. Больше голое тело не фигурирует.
Режиссер растерялся, получив аргументированный отпор: – Молчи. Ты вот именно что тело без мозгов. Так что думать тут буду я. – И, уже обращаясь к Тучину, продолжил – Надо насиловать ее как можно более натурально. А то все эти сладенькие сценки надоели зрителям. Пусть орет от боли.
Софья поняла, что режиссер хочет ее раздавить. И Дива молча разворачивается, намереваясь уйти из павильона. Но ей навстречу уже идет Клод. Он вошел недавно, так что не слышал, что и как говорил режиссер Софи. Да и говорил ведь он по – русски. Поэтому Соня перевела требования Заславского на английский:
– Клод, он требует от меня еще одной сцены, которой нет в контракте. Я согласилась мелькнуть попой и ногами в машине, раз меня попросили, еще один лишний раз. Но Игорь хочет, чтобы маньяк насиловал меня живой, вонзая параллельно нож в живот, а не просто пристрелив. Я не буду в этом участвовать и играть труп.
Режиссер зло уставился на иностранца. С тех пор, как Клод перестал быть источником сведений о своей жизни для сценария, он стал соперником самца. И поэтому его уже можно и нужно побеждать.
– Не вижу проблемы. Надо заплатить больше – заплатим. Расширим контракт, – цинично усмехнувшись, заверил он Клода. И говорил с ним, как с сутенером.
Клод решительно притянул Софью к себе, демонстративно защищая.
Соня прошептала: – Не разрешай ему изменения.
Режиссер не слышал, что она говорила Клоду, но не сдавался и ехидно сказал на английском:
– Помните, что если разорвете контракт, то мало того, что денег не получите оба, так еще и неустойку будете должны заплатить. А у нас долги бандиты выбивают.