Он помолчал, словно давая Игорю время обдумать сказанное. А потом закончил:
– У меня нет никаких оснований не верить своей бабушке. Но сам я за всю свою долгую жизнь не встречал ни русалок, ни леших, ни домовых. Однако я не буду ручаться, что их не существует. Вас удовлетворяет такой ответ?
– Вообще-то нет, – покачал Игорь головой. – Бабушка могла не лгать, а просто рассказывала вам сказки на ночь. Как Арина Родионовна маленькому Саше Пушкину.
– Может быть, вы и правы, – не стал спорить старик. – Настаивать не буду. Но сама она, уверяю вас, искренне верила, что рассказывает правдивые истории из своей жизни. А, кстати, почему вас это заинтересовало?
– Сам не знаю, – слукавил Игорь опять. – Подумал, что для русалки не составило бы, наверное, труда отыскать затонувший на дне Финского залива корабль и найти в его трюме старинный сундук с золотом.
– Но зачем русалке золото? – хмыкнул старый антиквар. – Это только люди гибнут за презренный металл.
– Ой, не скажите, Илья Артурович, – возразил Игорь. – Вы не допускаете, что русалка, жившая в лесном озере во времена молодости вашей бабушки, совсем не то же самое, что русалка, обитающая, скажем, в Большой Невке в наши дни?
– А вот этого мы с вами никогда не узнаем, мой друг, – улыбнулся Илья Артурович. – Можем только предполагать.
Игорь промолчал. Он мог узнать это в самое ближайшее время, если…
– Вы о чем задумались, Игорь Артемович? – ворвался в его мысли голос старого антиквара.
– О том, что время иногда несется вскачь, а иногда плетется, словно хромая кобыла, – на этот раз честно ответил он. – Сейчас мне кажется, что пройдет целая вечность, прежде чем наступит полночь.
– Это все потому, что вы еще молоды, – грустно вздохнул Илья Артурович. – Для стариков время летит стремительнее, чем комета по ночному небу.
Они помолчали, думая каждый о своем.
– И все-таки я не поменялся бы с вами своей жизнью, даже будь у меня такая возможность, – вдруг повеселел старый антиквар. – Особенно теперь, когда у меня есть это!
Он любовно погладил кожаный корешок книги о российских полководцах.
– Только помните, что это наша с вами тайна, – с видом заговорщика подмигнул Илья Артурович.
– О, поверьте, я умею хранить тайны, – заверил его Игорь, пряча золотой червонец в карман.
На этом они расстались, дружески распрощавшись. Когда Игорь выходил, бронзовый колокольчик над дверью едва слышно звякнул, словно говоря, что и он вступил в тайный заговор против внука старого антиквара и обязуется хранить молчание о том, что узнал, подслушав их разговор…
Игорю очень не хотелось выходить из дома в полночь, несмотря на то, что на улице было светло почти как днем. Помимо того, что это время суток чревато неприятными встречами, он испытывал особенную неприязнь к белым ночам. На этот период он даже занавешивал окно в своей спальне двойными шторами из плотной и тяжелой ткани, чтобы оградить себя от бледно-мертвенного света, заливающего комнату извне. Иначе он не высыпался и часто по утрам чувствовал себя раздраженным и усталым. Ноябрь, когда начинало смеркаться уже в три часа дня, был ему милее июня и июля. Тем не менее, он любил Петербург и не променял бы его ни на какой другой город в мире. Он здесь родился, здесь надеялся и умереть. Пусть и не на Васильевском острове, как жаждал Иосиф Бродский, но все-таки в Питере, а не изгоем на чужбине.
Однако в эту ночь выбирать не приходилось, и он покорился.
Он долго думал, что надеть. Строгий классический костюм, в котором он ходил на работу в банк, был явно не к месту. Но и джинсы с рубашкой казались ему неподходящим в его возрасте нарядом для первого свидания с женщиной, тем более красивой, пусть и немного сумасбродной. Он словно забыл, что эта женщина называла себя русалкой и предпочитала обходиться совсем без одежды. В конце концов, Игорь выбрал светлый летний костюм из чистого шелка, очень скромный на вид и настолько же дорогой. Перед тем, как выйти из квартиры, он бросил последний взгляд в большое зеркало, висевшее в прихожей на стене, и остался доволен. Из зеркала на него смотрел достаточно привлекательный, со вкусом одетый мужчина среднего роста, выглядевший немного моложе своего возраста, лет на тридцать – тридцать пять. Уже давно Игорь не чувствовал себя так уверенно. Помахав своему отражению на прощание, он вышел. Не дожидаясь лифта, быстро спустился по гулкой лестнице. Волновавшее его нетерпение, которое он ощутил в букинистическом магазине, становилось тем сильнее, чем был ближе час свидания.