Судья Маркхэм жестом остановил Мейсона, намеревавшегося возразить Лукасу, поднялся и с негодованием посмотрел на заместителя окружного прокурора.
- С предъявленным доказательством защиты нельзя не считаться, сказал он громко, - поскольку супруги Крейндейлл совершенно определенно показали, что они слышали звон будильника. Независимо от тех средств, которыми их заставили дать эти показания, их утверждения являются законными и должны быть учтены при разбирательстве дела. Свидетели дали их под присягой и этим все сказано. Суд считает своим долгом упомянуть, что обвинению были предоставлены все возможности пресечь любые махинации со стороны защиты. Суд специально приглашал обвинение подняться на возвышение и проследить за тем, как мистер Мейсон заводил будильник. И поскольку обвинитель предпочел разыграть из себя обиженного, отказавшись от участия в эксперименте, то винить может только самого себя. Суд выносит представителю обвинения порицание за попытку дискредитировать представителя защиты и за небрежное отношение к своим обязанностям. Напоминаю, что все действия защиты контролировались Судом. Что касается оценки показаний свидетелей, то ее сделают господа присяжные.
Джон Лукас продолжал стоять, вцепившись руками в край стола.
- Ваша Честь, - сказал он чуть слышно, - дело приняло совершенно неожиданный оборот. По всей вероятности, я действительно заслужил порицание Суда. Однако, я убедительно прошу отложить окончание слушания дела до завтрашнего утра.
- У зашиты есть возражения? - повернулся судья Маркхэм к Мейсону.
- Защита никаких возражений не имеет, - улыбнулся адвокат. - Как накануне заметил представитель обвинения, обе стороны должны иметь все условия для сбора доказательств. Поэтому защита с удовольствием предоставляет обвинению дополнительное время.
- Очень хорошо, - сказал судья Маркхэм с бесстрастным выражением на лице. - Слушание дела откладывается до десяти часов утра завтрашнего дня. Присяжные не должны формулировать или высказывать свое мнение по существу дела и не должны позволять, чтобы дело обсуждали в их присутствии. Обвиняемая остается под арестом.
После этого он повернулся и вышел из зала суда, прилагая неимоверные усилия, чтобы сохранить серьезным выражение лица и сдержать насмешливую улыбку.
20
Солнечный свет, льющийся из огромных окон кабинета адвоката освещал неподвижное, словно маска, лицо Филиппа Монтейна и такие же неподвижные, словно высеченные из гранита, черты адвоката.
Взволнованная происходящим Делла Стрит сидела за своим столом, держа перед собой раскрытый блокнот для стенографирования.
- Вы виделись сегодня со своим сыном, мистер Монтейн? - спросил Мейсон.
- Нет, - сохраняя собственное достоинство, усмехнулся миллионер. - Вы же знаете, господин адвокат, что мы не виделись. Окружной прокурор по-прежнему держит его в тюрьме, как основного свидетеля.
- А не вы ли, - как бы между прочим, спросил Мейсон, - посоветовали принять такие меры предосторожности?
- Конечно, нет.
- Не кажется ли вам странным, - заметил Мейсон, - что хотя по закону муж не может выступать в качестве свидетеля против жены, Карла до сих пор не освободили из-под ареста и все еще продолжают называть "основным свидетелем"?
- Я не задумывался над этим вопросом. Во всяком случае, я к этому делу не имею никакого отношения...
- Видите ли, мистер Монтейн, я все время думаю, что может скрываться за этой историей. И постепенно пришел к выводу, что кто-то старается помешать мне подвергнуть Карла перекрестному допросу.
Монтейн промолчал.
- Известно ли вам, что я виделся с ним сегодня днем? - продолжал Мейсон.
- Я знал, что вы намерены были получить от него показания под присягой по поводу возбуждения дела о разводе.
- Мистер Монтейн, - пристально глядя в глаза собеседнику, сказал Мейсон, - я хочу попросить мисс Стрит прочесть вам стенограмму моего разговора с Карлом.
Монтейн хотел было что-то возразить, но Мейсон сказал секретарше:
- Начинай, Делла.
- Мне прочитать то, что застенографировано у меня в блокноте с самого начала? - уточнила она.
- Да.
- И вопросы, и ответы?
- Да, читай все.
- Хорошо. Я начинаю:
"МЕЙСОН: Ваше имя Карл Монтейн?
МОНТЕЙН: Да.
МЕЙСОН: Вы женаты на Роде Монтейн?
МОНТЕЙН: Да.
МЕЙСОН: Известно ли вам, что Рода Монтейн подала заявление о разводе, обвиняя вас в жестокости?
МОНТЕЙН: Да.
МЕЙСОН: Вы понимаете, что в понятие "жестокость" входит прежде всего то, что вы ложно обвинили ее в убийстве?
МОНТЕЙН: Да.
МЕЙСОН: Это обвинение было ложным?
МОНТЕЙН: Нет.
МЕЙСОН: Значит, вы настаиваете на своем обвинении?
МОНТЕЙН: Да.
МЕЙСОН: Какие у вас имеются для этого основания?
МОНТЕЙН: Она пыталась добавить мне в шоколад несколько таблеток снотворного, желая усыпить меня, чтобы поехать на свидание к Мокси. Она тайком вывела из гаража машину, совершила убийство, возвратилась домой и забралась в постель, словно ничего не случилось...
МЕЙСОН: Разве вы ничего не знали о Мокси до того, как она отправилась к нему в два часа ночи?
МОНТЕЙН: Нет, не знал.
МЕЙСОН: А разве вы не нанимали детектива для наблюдения за своей женой? Он однажды проводил ее до моего офиса, это было как раз накануне убийства. Этот же человек следил за ней и до квартиры Греггори Мокси.
МОНТЕЙН: Вы ошибаетесь.
МЕЙСОН: Отвечая на вопросы, не забывайте, что вы даете показания под присягой.
МОНТЕЙН: Да, я нанял человека, чтобы он следил за Родой.
МЕЙСОН: Когда ваша жена выезжала из гаража где-то в половине второго ночи, одна из камер на ее машине была спущена, не так ли?
МОНТЕЙН: Да, так я понял.
МЕЙСОН: Запасная камера тоже была проколота гвоздем, не так ли?
МОНТЕЙН: Наверное...
МЕЙСОН: Мистер Монтейн, объясните мне, каким образом это могло случиться? Уж не нарочно ли это было сделано?
МОНТЕЙН: Я не знаю.
МЕЙСОН: Правда ли, что когда ваша жена вернулась домой, то не сумела закрыть дверь гаража?
МОНТЕЙН: Да.
МЕЙСОН: Однако, когда она выезжала из гаража, то свободно открыла и закрыла дверь. Чем это объяснить?