ь к тому, чтобы причинить боль тем, кого люблю, Сассенах, - продолжал в легкой полудреме вещать мой муж, рассеяно поглаживая меня по бедру. - Это очень тяжко для меня. Но если выбирать между вредом от боли и вредом от неподчинения... то я выбираю первое. В этом возрасте ребенок должен слушать старших. Иначе не избежать беды... И часто, ты знаешь, слова, как таковые, не имеют особого воздействия. Это я сужу, в основном, по себе, конечно, - он подозрительно сладостно хохотнул, видимо, вспоминая свою бурную молодость. - Да-да, помню, в детстве ты был изрядный шалопай. - Не то слово, Сассенах... Не знаю, как еще жив остался... Н-нда... Однажды, представляешь, решил я прокатиться верхом... на кабанчике. Даже поспорил с приятелями - Гэвином и Аланом Маккаленами и нашим Йеном Мюрреем, что продержусь на нем несколько чертовых минут. - На кабанчике? Господи, Джейми! Только не говори мне, что тебе это удалось. - Хах!... Еще как! Помню, здоровый такой был кабан, хоть и молодой. А мне было тогда лет семь, кажется. Ну что, мозгов-то не водилось совсем в моей бестолковой головке... Один в один, как у Джема нашего. Подкрался я к зверюге, пока он лопал свою бурду в корыте, и заскочил на спину, признаться очень лихо, прямо как заправский наездник. Тот, конечно, испугался и задал стрекача, так, что у меня ветер в ушах засвистел. Но я крепко держался - для своего возраста я был довольно ловок и силен - и смог проскакать на нем аж, наверное, четверть мили, помнишь, по той дороге от Лаллиброха в поля, пока он не сбросил меня в колючки на обочине. Но мне было наплевать. Я очень гордился собой в тот момент, потому что, во-первых, выиграл пари среди таких же балбесов, как я, прости Господи, а во вторых, показал свою мужскую храбрость. Ну, я так думал... При этих словах Джейми забавно сморщил нос, от чего его физиономия неожиданно преисполнилась какой-то совсем детской шкодливостью. - Ой-ей-ей... Представляю. Вряд ли твой отец оставил без внимания столь вопиющую выходку. Ты же легко мог себе шею свернуть. Я бы точно вздрючила тебя на его месте. - Так и было, Сассенах. Так и было... - он трагически приподнял брови и жалостливо вздохнул, хотя было видно, как с трудом сдерживаемый смех клокочет в его груди. - Мой отец, на удивление, был совершенно другого мнения насчет моей бравости во всей этой великолепной истории. Ничего героического он в ней не нашел гхмм... со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ох, Иисус милосердный, и досталось мне тогда!.. Вспомнить страшно, - Джейми рассмеялся, - Теперь-то я понимаю, что мой необдуманный поступок - это было просто смертоубийство, и мой отец в первую очередь испугался... за меня, пустоголового. А еще, когда я на него вскочил, кабан заметался по загородке и чуть было не прибил Дженни, которая в тот момент задавала свиньям корм. Она еле успела увернуться от этой обезумевшей свирепой махины, которая, со страха не разбирая дороги, неслась на нее во весь опор. Последнее, что я увидел, вылетая из загона верхом на кабане, это ее оторопевшее, красное от гнева лицо, когда она, не удержавшись на ногах, упала в свиное корыто с помоями. Тут мы закатились вдвоем с Джейми, представив выражение лица его несчастной сестрички. - А ошалевшего кабана, Сассенах, потом ловили всем миром. Благо его волки не задрали, а то меня вообще прибили бы окончательно. И так валялся попой кверху пару дней, кажется, после того, как мой рассвирепевший отец задал мне знатного ремня. Ох... Хлестал меня, наверное, полчаса без остановки. - Прямо таки полчаса? - Ну, конечно, не полчаса, но о-очень долго. По крайне мере, мне так показалось. И, главное, меня же это никак не остановило, Сассенах. Чего мы только не вытворяли, даже вспомнить страшно сейчас, хотя каждый раз нам за это приходилось расплачиваться своей изрядно потрепанной задницей, - Джейми сокрушенно вздохнул и еще немного посмеялся. - Да... вот и говори после этого, что до моего бестолкового мозга могли дойти простые увещевания. Думаю, только отцовский ремень меня сдерживал от того, чтобы я окончательно не перевернул весь дом с ног на голову и не свернул себе шею при этом. - А он и правда сдерживал? Создается впечатление, что хмм... не слишком. Джейми, серьезно поразмышляв, ответил: - Полагаю, да. Это всегда был веский аргумент в пользу «так не делать», пока своего осознания не хватало. Хотя, если до конца быть честным, Сассенах, некоторые вещи они выше тебя, выше твоих способностей сдержаться, как бы тебя ни лупили при этом. - И что же это? - Ну... например, если приходилось доказывать свою мужскую доблесть в кругу сверстников. Не знаю, какая там шлея под хвост попадала, но помню, меня никогда не останавливала угроза порки, если вдруг дело касалось не уронить свою честь перед парнями. Полученная трепка при этом даже добавляла бонусов. Ну, типа, я такой смелый, и мне все нипочем. - Ха! Да кто б сомневался! Известные упрямые баранчики на мосту - сдается мне, это про вашу бодливую суть всего мужского рода... - Баранчики? Что-то ничего мне про это неизвестно, Сассенах. - Известно, известно, - смеясь, я процитировала популярное стихотворение, - и мне почему-то кажется, милый, стоит тебе только посмотреться в зеркало, и ты сразу узришь одного из них... Джейми, крякнув, глянул на меня с большим сомнением. - Но, с другой стороны, если дело касается ответственности за что-либо, даже одна возможность наказания уже является останавливающим и, совершенно точно, очень вдохновляющим фактором. Уж поверь мне на слово. Он энергично потер свою крепкую ягодицу, самодовольно улыбаясь. - Этот упертый бастион, девочка, выдержал немало вразумляющих бесед, и, представь себе, ему это пошло только на пользу, можешь не сомневаться. - Да, разумеется, я согласна с тобой, Джейми, - проговорила я теперь уже вполне себе искренне. - Считаю, твой отец был совершенно прав в этом вопросе, и эта шельмоватая, вредная задница, сдается мне, - я тоже потянулась к его бедру, машинально наглаживая и похлопывая эти исключительно великолепные формы вдоволь настрадавшегося места, - всегда получала по заслугам. - Ох, ну, наконец-то! - он закатил глаза и удовлетворенно выдохнул, будто ценой невероятных усилий научил своего крайне тупого ученика доказательству какой-то элементарной теоремы. - Ну, так и вот, нашему Роджеру тоже сегодня пришлось усвоить свой долг отцовства. А пареньку... увидеть, как нужно принимать справедливое наказание. Это было нелегко для меня, честно сознаюсь. Но я сделал это. Для них. Я ласково улыбнулась в полумраке и погладила его по щеке. - Ах, ты, мой... бедняга. Замено было, как глаза его вспыхнули отраженным светом луны, когда он приоткрыл их, чтобы посмотреть на меня внимательно. Несомненно, он почуял сарказм, от которого, каюсь, я не смогла удержаться. - Знаешь, Сассенах, у наказания есть обратная, весьма привлекательная сторона, - его лицо было совсем близко, и я чувствовала теплое дыхание мужа на своих губах. - Хмм... Да? И какая же? - Оно снимает с тебя вину, - в его голосе чувствовалась нотка щемящей тоски. - Я снял с них вину. Хоть их зады и горят, на душе у них спокойно. - Вот как? Ты уверен? - Да. Иногда... в общем... вина это такой тяжкий груз... - лицо его печально скривилось, - и чертовски хочется, чтобы кто-нибудь отхлестал тебя так, чтоб клочки полетели. Потому что это благо, на самом-то деле - муки совести и, правда, стихают. А они... всегда терзают гораздо острее, чем физическая боль, - слышно было, как он сглотнул. - Мой отец, он именно так делал и, знаешь, сейчас я ему благодарен за это... искупление. Он дарил мне его быстро и в полной мере. Думаю, нелегко ему было причинять мне боль. Ведь он любил меня. И ради меня он брал этот грех на душу. Сейчас я понимаю это, Сассенах... - Неужели тебе не было страшно, Джейми? Ждать боли... а потом принимать ее? Ты ведь тогда, по сути, был совсем беспомощным малышом перед этой неотвратимой жестокой силой грозного мужчины, - я бережно заправила прядь волос ему за ухо. - Страшно? Конечно, было... конечно же, было... Страшно, наверное, было сильнее, чем больно. Особенно, когда ждешь. Но, надо отдать должное моему старику, он никогда не пугал меня особо своими воплями и... не мучал ожиданием. Быстренько нагибал и рассудительно выдавал положенное, - он хмыкнул и, поджав губы, потер переносицу. - Причем я же всегда мог выбрать, Сассенах, получить ли мне по заднице или все-таки не доводить дело до крайности. Наверное, это и называется «справедливость», девочка, когда правила заранее известны и цена непослушания назначена, и только тебе решать, готов ты нарушить границу или нет... Так что я не чувствовал себя особо беспомощным, и сила отца не казалась мне настолько неотвратимой. По сути, я был в состоянии управлять этим - ведь я мог и не делать. - Но ты делал, злодей? - мстительно похихикала я. - Ну, да, делал, признаю, - согласился он. - Но это был скорее вопрос принципа, чем вредности. Ну, я сейчас так думаю. Просто во мне рано зародились собственные убеждения, отличные от устаревших примитивных взглядов моего родителя, - он рассмеялся почему-то с удовольствием. - Ну, то есть твой глупый папочка ничегошеньки не понимал в жизни, я правильно понимаю? - Ага. Совершенно. Но, к сожалению, мне не часто удавалась ему это доказать, особенно, если последним аргументом в его пользу оказывался ремень. Но даже это меня, порой, не останавливало. Э-эх, Сассенах... сейчас думаю, наверное, все-таки я был беспросветным дуралеем, да? Бедный мой отец... сколько терпения он на ме