я потратил. - Терпение это должно быть одно из главных качеств твоего оппонента, признаю, - ехидно процедила я, поцеловав кончик его длинного носа. Джейми вздохнул. - Тем более, надо отдать ему должное, не так уж сильно он меня и лупасил, Сассенах. По крайне мере, не так крепко, как я этого заслуживал. Не помню, пожалуй, чтобы я как-то особо страдал от боли после. Просто... присаживаться потом было немного хмм... чувствительно, да. Ну, за исключением нескольких, уж слишком вопиющих случаев, когда от моих проделок у него просто крышу сносило. Вот тогда это действительно был... мрак. Помню, тогда он, рассвирепев, зажимал меня между колен и сгоряча хлестал так, что я голос свой терял от воплей. Но это бывало, крайне редко, когда я делал что-то действительно опасное, и он, и вправду, страшно пугался за мою жизнь. Ну а, в большинстве случаев, на самом деле, все было довольно-таки терпимо, хотя в процессе, из-за ожидания и страха порка казалось гораздо больнее, - он немного помолчал, вспоминая. - А поначалу это, помню, вообще был просто панический ужас, ну, совсем как у Джема сегодня, а потом ничего, притерпелся, и стал гораздо спокойнее относиться к этому. Со временем ко всему привыкаешь, Сассенах, как это ни странно. Но это и хорошо, с другой стороны, не так чтобы я очень и боюсь боли сейчас, наверное. По крайне мере, она не остановит меня, если нужно сделать что-то важное. Я слегка хихикнула, чтобы скрыть растроганность: - Мужское воспитание... да? - Хмм... ну... в общем, можно и так сказать. Боль и страх, в конце концов, можно научиться преодолевать, и раз за разом это получается все легче. Отец мой был очень ответственным в этом плане, и результат вышел совсем даже неплохим, как ты видишь, - его губы опять дрогнули в самодовольной ухмылке. - Думаю, все же это не только из-за порки, Джейми? Мне кажется, в первую очередь, это потому, что он любил тебя, - я с нежностью заглянула в его близкие глаза. - Не могу возразить тебе на это, Сассенах. Он и сам всё делал так, чтобы я любил и уважал его. Был справедливым и по-настоящему стойким. Мне есть, кого вспомнить, когда я нуждаюсь в примере. - Несомненно, - я мягко поцеловала его в уголок рта, от чего Джейми слегка задвигал бедрами, пытаясь ко мне прижаться. - И, кроме того, - продолжил он, довольно ехидно усмехаясь, - уверен, Роджер сейчас не в обиде на меня... Во-первых, вы, женщины, почему-то любите жалеть неправедно пострадавших, - глаза его снова вспыхнули во мраке. - Думаю, парень получит свой бонус, если как следует постарается... А во-вторых, пылающая задница очень способствует, знаешь ли... ощутить остроту момента. Он хохотнул, немного смущенно. - О! Даже так? Надеюсь, сейчас ты про свой личный опыт говоришь? - Ну... не думаю, что так уж про опыт, - Джейми неопределенно покрутил пальцами в воздухе, - скорее - про предположение... Ведь у меня было не много возможностей узнать, каково это в сочетании. - Хочешь попробовать? - я приподнялась на локте и посмотрела на него с интересом. - Не скажу, что прямо мечтал бы об этом, Сассенах. Но иногда... такие мысли приходят, - я видела, как он пристально смотрит на меня в темноте, и почувствовала легкое томление. Но мне не давала покоя другая мысль, занозой засевшая в мозгу, от которой сжималось сердце. - И часто ты чувствуешь себя виноватым, Джейми? - прошептала я сочувственно. Он помолчал, задумавшись, потом ответил: - Да, часто, пожалуй... Сегодня, например... Сдается мне, малого слишком избаловали все, в том числе, и я. Он теперь думает, что мир вертится вокруг него. А это не так. Не знаю, где мы это упустили... - он расстроенно посмотрел на меня. - Я упустил, на самом-то деле... Боюсь, что теперь еще не раз придется его стегать, чтобы он четко усвоил азы подчинения и безопасности. Если бы я и Роджер изначально были с ним построже, можно было бы вовремя преподать ему урок ответственности и не доводить до крайности. Мы все сегодня страшно перепугались, - он замолчал, справляясь с приступом паники. - И в этом тоже моя вина. Потому что я не смог это предупредить. Я что-то не доделал, не доглядел... Он, как всегда, был жесток в своей упрямой бескомпромиссности, прежде всего, к самому себе. - Ох, Джейми, Господи, ну не нужно себя терзать. Ты не можешь быть за все в ответе и всех контролировать. Вокруг живые люди... У них тоже могут быть свои желания хоть иногда. Они не могут все время делать то, что хочешь ты. И ты не можешь их заставить. - Не могу? - Не можешь, - твердо сказала я. - Даже Бог дал людям выбор и оставил их один на один с его последствиями. - Ну, на самом-то деле, дело же не в том, чего хочу я, а в том, как будет правильно. Я недоверчиво рассмеялась. - Ты точно это знаешь, Джейми? Откуда, позволь тебя спросить? Он запыхтел в негодовании. - Вообще-то, сдается мне, я уже достаточно живу на свете, девочка, чтобы иметь представление, что правильно, а что нет, - но, заметив мою насмешливую физиономию, замолчал, а потом долго смотрел на меня, соображая. - То есть... ты хочешь сказать... - он сглотнул, и голос его немного подрастерял уверенности, - что это... гордыня, Сассенах. - Возможно и да. А ты как думаешь? Он размышлял некоторое время, покусывая нижнюю губу. - Господи!.. Да, наверное, ты права. Я замахиваюсь на то, чего не может даже Бог. Это гордыня. И что мне с этим делать? Я ведь не могу по-другому... я слишком боюсь за всех вас, - он с горечью посмотрел на меня. Я видела жилку, усиленно пульсирующую на его виске. - Я понимаю, милый, понимаю. Мне тоже иногда очень страшно. Особенно, когда я знаю, что ничего с этим поделать не могу. - Но ведь я могу? Разве нет. Хотя да... - он тихонько обвел пальцем овал моего лица, - особо, это касается тебя, Сассенах. Господи, как я иногда боюсь, на самом-то деле, девочка, что бы ты не погубила себя своей неосторожностью, и понимаю, единственное, что я могу, это... взять себя за горло, смириться с твоими сумасбродностями и... молиться. - Представляешь, я боюсь того же самого, Джейми. Но я знаю, что ты такой, какой есть... И я... люблю тебя за это, - проговорила я, склоняясь над его лицом и целуя сеточку морщин в уголках его чуть раскосых глаз и твердый нахмуренный лоб, чувствуя, как под моими губами напряжение между бровей начинает медленно таять. - Но ведь это совсем не значит, что я не волнуюсь и не виню себя, если что-то случается. Наверное, я мог бы что-то предпринять, но когда мне не удается - это ужасное ощущение, Сассенах. Я вздохнула сочувственно и, внезапно решившись, слегка качнула головой, пристально глядя на него. Потом тихонько прошептала, положив ладонь ему на грудь: - Да, милый, верю. Эта ноша слишком тяжела... Но я могу сделать это для тебя, - в этот момент я ощутила, как голова моя закружилась, а сердце тревожно екнуло. - Что сделать? - он удивленно посмотрел мне в глаза, собираясь с мыслями, которые, видимо, сейчас витали где-то далеко. - Ну... то, что ты обещал своему внуку сегодня. Что ты собирался с этим делать? А? - я приподняла брови. - Ты же не раздаешь пустых обещаний? Глаза его немного расширились, теперь глядя на меня с искренним интересом. - Хмм... Ты имеешь ввиду порку? - Ну, не то, чтобы прямо порку-порку, но в принципе да. Я не уверена, что смогу потягаться с твоим отцом в этом плане, но готова помочь тебе облегчить вину как-то так. И потом... ты же сам, вроде как, мечтал, сердце мое, чтобы из тебя клочки полетели, м? Или все это праздная болтовня? - обычно я чувствовала, за какой крючочек зацепить моего добропорядочного супруга. Конечно, большие сомнения в своих способностях к истязанию любимой плоти овладели мной, и я отдавала себе отчет, что, скорее всего, не смогу всерьез ударить Джейми - это было бы слишком... абсурдным. Но, где-то глубоко, я осознавала резонность его аргументов по поводу чувства вины, и мне было искренне жаль моего мужа, такого исключительно уязвимого в данном вопросе. Да что там говорить, я сама часто ощущала, какая это изматывающая отрава, под корень разъедающая твои душевные силы: тут любому будешь благодарен, кто дарует избавление, хотя бы ценой хорошей трепки. И, кроме того, задетая бесконечной убежденностью Джейми в собственной непогрешимости, каюсь, решила слегка подначить этого упрямца, надеясь втайне полюбоваться, как он будет выкручиваться из такой забористой ситуации. Тем более, всегда можно обернуть дело в шутку... Разве нет? Джейми прищурился, вследствие долгого общения со мной, вполне себе понимая, где здесь подвох, и глаза его заискрились весельем. И тут я поняла, что моя самонадеянность, вероятно, дала маху: сложно было переиграть этого прожжённого игрока в шахматы, да и в карты, кстати, тоже. Он сделал, насколько это возможно, серьезную физиономию и, пытливо произнес: - Ты говоришь это без шуток? - Вполне, - разрази меня гром, я не привыкла сдаваться, хотя мне уже сделалось как-то не по себе. - Я же врач, ты знаешь, дорогой, - и посмотрела на него с вызовом, - и тоже привыкла причинять людям боль, чтобы облегчить страдания. Тем более, таким безмерным гордецам, как некоторые. Сказала и озадачилась. Да, причинить боль посторонним, это одно, но родимому мужу, каждую клеточку тела которого я ощущала, как свою собственную - это совсем другое. Наверное, это все-таки даже мучительнее, чем причинить боль себе. Но ведь это все еще шутка, да? Или нет? Я, на самом деле, вдруг совсем занервничала, уже пожалев о своем опрометчивом предложении. Иисус, смогу ли я взаправду выпороть его, если дойдет до дела? Не представляю... В реальной действительности это оказывалось хмм... несколь