Николай Александрович Добролюбов
Любопытный пассаж в истории русской словесности
Ах, какой посаж!{1}
13 декабря 1859 года запишется неизгладимыми чертами в истории русской словесности. Этот день доказал неоспоримо, что правила языка и слога действительно занимают во всех наших общественных вопросах первое и важнейшее место. – На язык, слог и даже шрифт устремляется всеобщее внимание; они делаются предметом гласных обсуждений, на которые стекаются многие сотни образованных людей – цвет нашего общества. О, какое великое дело язык, слог и шрифт!.. Мы убедились в этом, сидя в зале Пассажа 13 декабря сего года!..
Читателям нашим, конечно, известно из газет, что 13 декабря происходил в зале Пассажа литературный турнир между гг. Перозио и Смирновым. Но, может быть, не всем известна сущность и цель турнира…
«Помилуйте! За кого же вы нас принимаете, – восклицают читатели (не бывшие на знаменитом заседании). – Разве мы ничего не читаем, разве не интересуемся общественными вопросами или не умеем понимать того, что читаем?.. Разве не ясно высказана была цель устного состязания в вызове г. Перозио, в 261-м номере «С.-Петербургских ведомостей»? Г-н Перозио обличал Общество русского пароходства и торговли, а г. Смирнов защищал его; оба вооружались цифрами и фактами, и оба объявляли, что цифры и факты противника произвольны. Тогда г. Перозио и сказал: «Этак мы будем, пожалуй, спорить до бесконечности и все-таки не объясним публике настоящего положения дела. Но еще масса публики, положим, не так сильно заинтересована нашим спором, чтобы добиваться во что бы то ни стало – узнать, кто прав, кто виноват. Есть еще довольно обширный круг людей, интересующихся специально тем делом, о котором мы рассуждаем; это – акционеры Общества русского пароходства и торговли. Мы с разных сторон приступаем к ним, и я говорю: ваше дело идет плохо, а г. Смирнов говорит: напротив, – оно идет отлично… Оба мы подтверждаем свои уверения фактами и цифрами; но этой письменной полемики очень недостаточно для полного уяснения дела, и акционеры, не имеющие под руками всех данных, какие можем иметь мы, продолжают оставаться в недоумении, чему верить. Чтобы окончательно разъяснить дело, чтобы рассеять это недоумение, чтобы решительно убедиться и убедить других, каково же, наконец, положение дел Общества пароходства и торговли, – нам лучше всего сойтись и объяснить словесно, в присутствии посредников и публики. Тогда в несколько часов мы выскажем гораздо больше, нежели могли бы написать, споря друг с другом, в несколько месяцев, – и дело объяснится. Я готов публично доказывать свое положение, – что дело нехорошо, г. Смирнов пусть доказывает, что оно хорошо…» «Вот что говорил г. Перозио, – прибавляют читатели, – неужели же после этого еще вы полагаете, что у нас недостанет здравого смысла сделать вывод: цель состязания г. Смирнова с г. Перозио заключалась в том, чтобы раскрыть настоящее положение дел Общества русского пароходства и торговли».
«О, наивность! О, Аркадия! – восклицаем мы… – Да с чего же вы это взяли, почтенные читатели? На каком основании вообразили вы, что тут речь идет о делах? С какой стати примешали вы тут какое-то Общество русского пароходства и торговли?.. Вы ужасно ошиблись, понявши дело в таком виде. Вы сами сочинили слова, приписанные вами г. Перозио…»
«Однако же позвольте, – прерывают читатели. – Вот вам подлинные слова г. Перозио из 261-го номера «С.-Петербургских ведомостей». Прочитайте:
Тут дело еще не в массе читателей; мы спорим в виду читателей, так сказать, специальных, под которыми я понимаю акционеров Общества русского пароходства и торговли. Людям этим, положившим свои капиталы в предприятие и ожидающим от него великих и богатых милостей, мы доказываем: я – что дела Общества в плохом положении и что г. директор-распорядитель сообщает публике самые неверные сведения о ходе их; вы – что все это идет прекрасно и что я бессовестно лгу. У нас обоих в руках цифры, мы обвиняем, по-видимому, неголословно. Итак, гг. акционеры общества должны стоять между страхом и надеждою; так не лучше ли разом – или уничтожить этот страх, или рассеять надежды? Перепискою или печатною полемикою мы никогда не уясним как следует дела, да и, согласитесь, – надоедим читателям и собьем окончательно с толку акционеров, чего – не знаю, как вы, г. Смирнов, а я решительно не желаю. По-моему, вопрос об обвинении кого-нибудь в недобросовестности или неправильности действий и т. п. – вопрос юридический; так почему бы нам не применить здесь систему гласного судопроизводства, которого все мы так добиваемся?
1
Добролюбов прибегает к просторечной форме – «посаж», что было и в рукописи, и в журнальном тексте (см.: V, 610, примеч. 1).