— А, так вы и имя его знаете?
— Вы сами мне его сказали! — немедленно ответил Уоткинс.
— Нет, я ничего вам не говорил. Как, сержант?
— Нет, сэр, — подтвердил Моррис. — Я сижу здесь и все записываю, как вы мне велели. Каждое сказанное слово, в мой блокнот! — Он помахал блокнотом.
Уоткинс мрачно воззрился на блокнот.
— Мэри Харрис обратилась в ближайший к вашему дому полицейский участок; так вышло, что это участок Кингс-Кросс, — продолжал я. — Она рассказала, что произошло. Ей поверили. Один наш сотрудник пошел к вам домой, а когда вы заявили, что не знаете никакой Мэри Харрис, ваше поведение показалось ему подозрительным. Тогда возбудили дело об убийстве и передали его в Скотленд-Ярд.
— Убийство! — завизжал Уоткинс, вскакивая и в ужасе размахивая руками. — Да не убивал я этого сопляка!
Моррис величественно встал и положил руку на плечо несчастного Джонаса.
— Сядьте, мистер Уоткинс, сядьте же, — предложил он.
Уоткинс покосился на него и решил подчиниться.
— Не убивал я его, — упрямо произнес он.
— Значит, вы не отрицаете, что ребенок был на вашем попечении?
— Ну ладно, был. Но девчонка, его мать, куда-то уехала из Лондона; мы решили, что больше ее не увидим. С нами такое не в первый раз случается. Все пользуются нашей добротой, — прохныкал Уоткинс. Он даже прослезился — наверное, живо представив виселицу.
— Значит, вы не отдавали ребенка в работный дом?
— Нет, — признался Уоткинс. — Я бы свел его туда, да последнее время, как я к ним приходил, они отбрыкивались руками и ногами. Я подумал, будет лучше, если мы какое-то время будем держаться от них подальше.
— Что же вы сделали с мальчиком?
Уоткинс глубоко вздохнул:
— Я отвел его сюда, на вокзал Кингс-Кросс, и оставил на платформе. Паровозы ему очень понравились. Он смотрел на паровозы, а я… выпустил его руку и скрылся в толпе.
Моррис что-то проворчал.
Уоткинс боязливо оглянулся на сержанта.
— Я знал, что его найдут. Истинная правда! Я знал, что его найдут. Клянусь, я малышу ничего плохого не сделал! Вы уж мне поверьте!
— Ничего плохого? Представьте, как он испугался, когда понял, что остался один! Представьте только, в чьи руки он мог попасть! И что с ним могло случиться, когда он без присмотра бродил среди паровозов? — загремел я.
— С вокзала Кингс-Кросс в основном уезжают люди почтенные, — слабо возразил Уоткинс. — А служащие вокзала всегда начеку.
— Да, к счастью, так и оказалось. Мальчика заметили и вызвали полицию. Он почти не умел говорить, лишь с трудом лепетал свое имя, Питер. Поэтому вы решили, что вас не найдут. Его временно поместили на попечение женщины, которая выкармливает малышей на средства прихода. Но после жалобы, поданной мисс Харрис, в вечерних газетах поместили заметку, в которой просили сведения, способные помочь в розысках. Заметку прочел муж упомянутой мной женщины. Они испугались, как бы их не обвинили в похищении, и связались с нами. Мисс Харрис отвезли посмотреть ребенка, и она его узнала.
Теперь Уоткинс в своем кричащем наряде являл собой жалкую фигуру.
— Нет в мире справедливости, — пробормотал он.
— Наоборот, есть. Считайте, что вам повезло. Питер Харрис не исчез навсегда на вокзале Кингс-Кросс, потому что в таком случае вам бы предъявили обвинение в убийстве. Мать нашла своего сына и поместила его в новую приемную семью — куда более надежную, чем ваша! Ее теперешняя хозяйка, которой Мэри вынуждена была во всем признаться, потому что брала отпуск на розыски ребенка, посочувствовала ей и помогла.
— Все хорошо, что хорошо кончается, верно? — воскликнул приободрившийся Уоткинс.
— Зависит от того, что вы называете «хорошим» и что понимаем под этим мы. Джонас Уоткинс, в соответствии с парламентским законом 1861 года о преступлениях против личности вы обвиняетесь в оставлении ребенка младше двух лет в обстоятельствах, могших повлечь за собой смерть, травму или иной вред.
Глаза Уоткинса наполнились слезами.
— Вот так всегда бывает, — проквакал он, — когда пытаешься кому-то помочь!
Я оставил Морриса разбираться с жалким созданием и вышел подышать тем, что, словно в насмешку, называют свежим воздухом центральной части Лондона. Гул голосов, грохот колес, цокот копыт, крики уличных торговцев разом оглушили меня. Нос заполнился знакомыми миазмами. Среди неприятных запахов я различал серное, угольное и нефтяное зловоние ангаров стоящего рядом железнодорожного вокзала. Мои мысли невольно вернулись к Лиззи и вокзалу Ватерлоо; он, кстати, и был недалеко. Я подумал: что, если заехать в дом миссис Парри и переговорить с дворецким Симмсом? Надо убедиться, что Лиззи благополучно отправилась в свой Гемпшир. Но если она не добралась туда благополучно, скоро я обо всем узнаю. Мне не оставалось ничего иного — только ждать.