– А зачем это? – спросила Маринка. – Они показывают, что тоже так умеют, что ли?
– Вероятно, – пожал плечами Кряжимский. – Вот здесь все эти пары и представлены вместе, – он развернул принесенный буклет и пролистал его, показывая нам. – Тут есть один абзац, – продолжил он, – смысл которого в том, что если заинтересованные лица захотят приобрести качественную копию, то они уже будут знать, куда обратиться.
– Вроде нормальная коммерция, – заметила я, – а вас что-нибудь смущает?
– Меня нет, – ответил Сергей Иванович, – оснований для этого не имею.
– Да, – заметила я со вздохом, – маловато информации.
– Да считай, что совсем нет, – сказала Маринка. – Ты в своей жизни когда-нибудь интересовалась живописью серьезно? – спросила она у меня.
– Нет, – призналась я.
В этот момент зашел Ромка и принес новую порцию кофе.
– Увы, такой же неудачный, как и в прошлый раз, – с лицемерным вздохом сказал он и начал разливать кофе по чашкам.
Маринка уже открыла рот, чтобы съязвить на эту тему, но вдруг заподозрила, что над нею издеваются. Она вытаращила глаза на Ромку, но тот, низко наклонив голову, быстро разлил кофе и сел на свое место, все так же не поднимая глаз. Я заметила, что он улыбается. Ну что ж, так Маринке и надо.
– А какие картину пострадали от пожара? – продолжила я расспрашивать Кряжимского.
– Собственно, всего одна, – ответил он, откладывая буклет и перечитывая свои листочки, – причем сгорела буквально дотла, остались от нее только…
– Рожки да ножки, – радостно подхватил Ромка.
– Почти, – усмехнулся Сергей Иванович, – в этом случае они называются фрагментами подрамника.
Он снова взял буклет и, полистав его, нашел нужную репродукцию.
– Эта картина почему-то без пары, – заметил он, – следовательно, копии не было. Неизвестный автор, Голландия, восемнадцатый век, изображен букет летних цветов.
Я взяла буклет и посмотрела. Особого впечатления на меня этот шедевр не произвел. Большущий букет на темном фоне. Эта охапка цветов мне показалась безвкусной. Страсть голландских художников к огромным букетам, кухонным натюрмортам и толстомясым дамам была мне известна. И эта картина была как бы одной из многих.
– Ничего себе цветочки, только их слишком много, – тоже заметила Маринка. – А мне, кстати, уже давненько никто цветов не дарил, – зачем-то сказала она и посмотрела на часы.
– Ты куда-то спешишь? – спросила я у нее.
– Не-а, просто контролирую ситуацию, – так искренне наврала она мне, что, знай я ее хуже, поверила бы.
– А из чьей коллекции эта картина? – задала я последний вопрос Сергею Ивановичу.
– Тут написано, что Гринцпуля. Я такого не знаю, но могу узнать. Надо?
– Я думаю, да, – кивнула я и встала. – Ну что, времечко подкатывает к моему свиданию со следователем. Указаний вам, Сергей Иванович, никаких давать не буду, вы сами все знаете. Виктор, ты меня подбросишь до РОВД?
Виктор кивнул и встал.
Мы вышли с ним вместе, и, добравшись до Волжского РОВД на моей «Ладе», я отпустила Виктора обратно, сказав, что вернусь в редакцию на перекладных.
Дежурный сержант, сидящий за стеклянной перегородкой сразу за входной дверью, выслушал меня и, позвонив, путано объяснил, что кабинет старшего следователя Трахалина находится на третьем этаже. Я все это уже знала, потому что когда-то уже имела удовольствие общаться с Петром Ивановичем Трахалиным. Помнится, в прошлый раз он всерьез собирался посадить меня в тюрьму. По крайней мере, так мне пояснил верный и преданный Фимочка Резовский.
Поднимаясь по лестнице, я, вспомнив о Фиме, тут же попеняла себе, что ничего ему не сообщила о своем визите в это заведение. Но, подумав, что в случае задержки мои друзья все равно ему позвонят и он тут же примчится, бросив все свои дела, я перестала об этом думать.
Кабинет Трахалина располагался в самом конце бесконечно длинного коридора за светло-желтой дверью. Табличка на двери отсутствовала, блестел только один номер. Перед дверью стояли обшарпанные стулья, на которых, слава богу, ожидающих посетителей не наблюдалось, и, правильно это поняв, я постучала в дверь и приоткрыла ее.
Петр Иванович Трахалин, старший следователь РОВД, сидел за столом и, низко наклонив голову, что-то писал.
– Вы по какому делу, девушка? – спросил он меня, оторвавшись от своего важного дела.
Слегка обозлившись от того, что он сделал вид, будто меня не узнал, хотя мы с ним встречались, и совсем недавно, я шагнула в кабинет и высказала:
– А это уж вы мне сейчас скажете, товарищ следователь, или, может быть, вы пошутили, приглашая меня для беседы? Тогда до свидания.