Я при этих словах вздрогнула и потрясенно посмотрела на него.
Спиридонов не заметил моей реакции, он был весь в своих мыслях. Потом махнул рукой с сигаретой, при этом пепел осыпался ему на плащ.
– Вы девушка молодая, – продолжил Николай Игнатьевич, – и, возможно, будете сомневаться в моих словах, но поверьте пока на слово: все пройдет. Мы пережили ужасные времена, и они благополучно прошли, пройдут и эти, и музеи будут нормально работать. Им государство и меценаты станут отпускать достаточно средств…
Спиридонов продолжал говорить, но я его уже не слушала, я поняла смысл передачи им письма и сейчас лихорадочно искала выход из создавшегося положения. Мне страшно было подумать, что после того как Николай Игнатьевич выйдет отсюда, его уже, может, никто и не увидит живым… Однако что могла я ему сказать, чтобы он прислушался к моему мнению? Мне, которая ему годится во внучки, попытаться доказать, что он не прав, что он погорячился… Да Николай Игнатьевич просто не станет слушать. Но что-то делать нужно было…
– В общем, это все, что я хотел вам сказать, – закончил Спиридонов. – Пожалуйста, не потеряйте мое письмо, вы уж меня извините, но я перестраховался немного. У одного моего старого друга, – он улыбнулся, – почти такого же старого, как и я сам, я оставил второй вариант письма.., но это так, на всякий случай…
Спиридонов поднялся, встала и я.
– Я выполню вашу просьбу, Николай Игнатьевич, не волнуйтесь, пожалуйста… А может быть, мы опубликуем ваше мнение по этому вопросу и подождем официальной реакции властей? Если ее не будет, то мы дадим серию статей и в конце концов побудим их к действиям..
Их ничто не может побудить к действиям, кроме народного мнения, выраженного определенно, уж поверьте мне, Ольга…
Юрьевна, – подсказала я.
Ну да-да, а мнение народа может возбудить только чувство, эмоция. Логика и точные построения, обращенные к разуму, тут ни к чему не приведут… Народ – это… – Тут Спиридонов слабо махнул рукой, пробормотал «до свидания», повернулся и побрел к двери.
Подождите, Николай Игнатьевич, – выкрикнула я, и он остановился и оглянулся.
– Я вам сейчас дам машину, доедете спокойно до дома, хорошо?
Спиридонов пожал плечами и снова повернулся к двери.
Я ткнула пальцем в кнопку селектора и начала барабанить по ней, словно выбивала морзянку ключом рации.
Дверь кабинета отворилась, и в него заглянула Маринка с растерянным выражением на лице: я никогда себе не позволяла вызывать ее столь бесцеремонным способом.
– Виктора сюда! – скомандовала я и добавила громче:
– Срочно!
Маринка приоткрыла рот, но ничего не ответила и выскочила, захлопнув за собой дверь.
Послышался ее взволнованный голос – она кричала в трубку телефона:
– Виктор, Виктор, ты там? Если ты там, срочно к Ольге Юрьевне, срочно, ты понял меня?!
Наводить панику – один из Маринкиных талантов, это у нее получается настолько лихо и профессионально, что попытки любого другого человека действовать в этой области смотрятся жалким дилетантством.
– Сколько суеты, – спокойно прокомментировал развернувшиеся вокруг него события Спиридонов, – я бы и на троллейбусе доехал…
– Такие люди, как вы, – весьма нечастые гости у нас, – сказала я, подходя к нему. – Пойдемте, я вас провожу, для нас большая честь принимать вас у себя…
Мы вместе вышли из кабинета.
– Я здесь, – слева от меня послышался спокойный голос нашего фотографа Виктора, знаменитого молчуна и поистине самого надежного мужчины, которого я только встречала в своей жизни.
Виктор служил в Афганистане в войсках специального назначения, и его боевые навыки здорово пригодились ему в мирной жизни. Например, он несколько раз спасал мне жизнь. При всем этом он был замкнут, молчалив, обязателен и надежен. А Маринка, швабра, уже не один год морочила парню голову и вела себя непростительно легкомысленно и, я бы сказала, глупо. Правда, в какой-то момент мы все были уверены, что у Маринки с Виктором даже что-то «оформилось». Но все как внезапно началось, так же неожиданно и закончилось. Маринка, по своему обыкновению, на мои вопросы делала круглые глаза и всячески отговаривалась, ну а Виктор как всегда молчал с прежней невозмутимостью.
А между прочим, разрыв с Виктором я считаю самой большой Маринкиной глупостью.
– Виктор, отвези, пожалуйста, Николая Игнатьевича домой, – сказала я Виктору, протягивая ключи от своей машины и незаметно придерживая его за локоть.
Спиридонов, не торопясь, пошел к выходу.
– Проводи его, пожалуйста, до самого дома, – быстро проговорила я Виктору. – Я опасаюсь, как бы он с собой чего не сотворил, не выпускай его из виду ни на секунду, пожалуйста…