– Мне кажется, дома настроение у тебя было лучше, – холодно заметил Францевич.
– Это только так кажется. Просто я кренилась. За полчаса до нашей встречи на меня было совершено нападение. Кому-то очень не хочется, чтобы был найден убийца Петрова, – я пристально посмотрела на моего спутника.
– Что-о? – с тревогой взглянул на меня зам Корниенко. – Как, где?
Я вкратце рассказала Францевичу, что произошло.
– Как же ты спаслась? – завороженно глядел на меня он.
– Один бывший афганец помог, – соврала я и с нежной благодарностью подумала об Алексее, который, я не сомневалась, как и было между нами условлено, ехал сейчас на моей «Ладе» следом за синим «БМВ» Оленича.
«Нет, – думала я, – Францевич тут ни при чем, стал бы он приглашать меня на пикник… А что, если специально пригласил, чтобы тихо-мирно разделаться со мной? Что тебе в голову такие мысли страшные лезут?» – одернула себя я, чувствуя противный нервный озноб. Мне захотелось говорить о чем угодно, только чтобы говорить. Я переживала сейчас цепеняще-тревожное, громадное, как мифический; Минотавр, и такое же беспощадное, как он, чувство, сильно напоминающее детский ужас перед смертью, который я начала испытывать лет с семи. Лежа в кровати, я, бывало, не могла сомкнуть глаз, снедаемая этим темным, как сама ночь, неотступным страхом, который часами терпеливо ждал у изголовья учащенного биенья моего похожего на затравленном зверька сердца.
– И каковы же будут аттракционы? – выпалила я первое, что пришло мне в голову, выпалила, чтобы только не молчать…
Мы вышли из машины у двухэтажного кирпичного дома и поднялись по железной лесенке. Я успела бросить только беглый взгляд на окрестности, но и его хватило, чтобы оценить этот райский уголок по достоинству. Надо сказать, что сами постройки не радовали глаз. Трехэтажное здание, стоящее неподалеку, напоминало самую заурядную «хрущевку», еще несколько небольших одноэтажных строений и вовсе настраивали на обыденный лад… Но я сразу прониклась тихим очарованием этого места, где ряды высоких тополей с мощными стволами позволяли видеть реку, которую сейчас хлестали струи крепчающего дождя. Я представляла, как здесь, наверное, хорошо в погожие осенние вечера, не такие, как сегодняшний – холодный, ветреный и дождливый…
В доме, куда мы вошли, находилась сауна. Я притормозила в прохладном пустом вестибюле.
– Я совсем не хочу париться, – капризно пробурчала я.
– Это не обязательно, – улыбнулся Францевич, – просто так посидишь за столом… Можешь здесь оставить плащ, – сказал Францевич и повесил свою куртку на деревянный штырь вешалки.
Я последовала его примеру.
– И сумку тоже. – Францевич с насмешкой посмотрел на меня.
– Не могу, у меня тут ценные вещи, – твердо сказала я, – и вообще, это что, «Белый дом» или дворец короля Иордании, почему я должна все оставлять здесь?
Францевич усмехнулся и небрежно пожал плечами, мол, поступай, как знаешь.
В этот момент дверь в глубине этого – похожего на больничный – вестибюля отворилась, и я увидела пожилую полноватую женщину в белом халате (что только усилило сходство этого унылого зала с интерьером больницы), на лице которой сияла широкая гостеприимно-подобострастная улыбка.
Она поспешила к Оленичу с радостным возгласом:
– Михаил Францевич, милости просим, – прошепелявила она.
– Здравствуйте, Марья Сергеевна, – вяло улыбнулся ей Францевич. – Наши там?
Вопрос ради вопроса – надо сказать. По наличию припаркованных к дому автомобилей можно было бы догадаться, что «наши» там.
– Там, – снова растеклась в лакейской улыбке женщина.
– Как у вас тут? Никто не обижает?
– Да что вы, – усмехнувшись, махнула она рукой.
Множество тонких морщинок разбежались от углов ее глаз к вискам и щекам.
– Ну, мы пройдем?
– Я вот полотенца вашим несу, баньку изволили. А Юрь Назарыч будет?
– Не знаю, скорее всего нет, – тихо сказал Францевич и потащил меня дальше. Женщина тронулась за нами.
"Да-а, господа «баньку изволили», – с отвращением подумала я.
Мы прошли в обитую деревянной рейкой комнату, где нашим взорам предстала «потрясающая» картина: длинный, накрытый белой скатертью стол ломился от снеди и выпивки «Наши», обнаженные по пояс, распаренные и красные как раки, с возбужденными лоснящимися лицами, а кое-кто уже с осоловевшими глазами как раз поднимали рюмки, чтобы в очередной раз выпить скорее всего за плодотворное слияние нефтяного бизнеса, «Родины» и «Народной власти». Почему я так решила в смысле тоста? Да потому, что общество, собравшееся за столом, могло посеять идеологическую панику в любом, кто читает газеты, слушает радио, смотрит телевизор и серьезно воспринимает словесные баталии правых, центристов и левых.