– Мне не нужны документы.
– Ты, может быть, знаешь, – закурив новую сигарету, начал Шварц, – что продажа нефтепродуктов за рубеж, согласно инструкции Государственной налоговой службы, не облагается налогом на добавленную стоимость, не берутся акцизные сборы и железнодорожный тариф, но эти льготы не распространяются на страны СНГ.
Так вот, «ЮНК-Ойл» приобретает в огромном количестве нефтепродукты якобы для их дальнейшей реализации за рубежом и продает их своим же компаниям, зарегистрированным в офшорных зонах. Далее оформляются липовые документы о том, что нефтепродукты отправляются для продажи в Румынию, Венгрию, Турцию транзитом через Белоруссию, Украину или Молдавию. В тот момент, когда нефть находится на территории, скажем, Украины, вдруг появляются бумаги, предписывающие переадресовать данный товар покупателю на Украине. Таким образом, участники этого мошенничества умудряются продавать нефтепродукты в страны СНГ, не платя практически никаких налогов. Соответственно, прибыль увеличивается на сумму украденного налога и оседает на западных счетах.
– Как вы это узнали? – не удержалась я от вопроса.
– У меня есть друзья на таможне, в органах, в администрации… – Шварц сделал неопределенный жест, – кое-где еще.
– И что же, в администрации об этом знают?
– В этом-то вся загвоздка.
– стукнул Шварц кулаком по столу. – Администрация знает и закрывает на это глаза, потому что Корниенко финансирует избирательную кампанию губернатора, а губернатор, в свою очередь, закрывает глаза на махинации Корниенко. Да и не так-то просто схватить его за руку – все операции проходят через дочернюю компанию «ЮНК-Ойл», где директором был Петров. Если, конечно, губернатор захочет, то найдутся и документы, и доказательства, но пока, видимо, ему выгодно такое положение дел.
– Юлий Моисеевич, я все поняла, – закричала я, – это Корниенко убил Петрова.
– Ты хочешь сказать, – Шварц внимательно посмотрел на меня, – что Юрий Назарович, грубо говоря, замел следы. Нет директора – не с кого и спрашивать?
– Вот именно, – поддержала я его, – ему нужно было обезопасить себя на время избирательной кампании. Ведь губернатор мог включить в действие все свои силы, если бы почувствовал, что у Корниенко есть шансы на победу. А так – все шито-крыто, да еще и рейтинг поднялся – не подкопаешься.
– Очень похоже на правду, – произнес Юлий Моисеевич, – если ты права, то остается только добыть доказательства виновности Корниенко в убийстве Петрова.
– Да, – протянула я, – начать и кончить.
– Ты, кажется, говорила, – встрял Самаркин, – что Корниенко в день исчезновения Петрова ушел из штаба только через час после своего помощника.
– Ну и что? – возразила я. – Мне кажется, что здесь не обошлось без той блондинки, на которую ты положил глаз в офисе Корниенко, – Дины Дашкевич.
– Ничего я не положил на эту Дашкевич, – обиделся Самаркин, – просто она так неожиданно появилась.
– Ладно, разберемся, – продолжила я, обратившись к Шварцу. – Скорее всего Дина по просьбе Корниенко, на которого она переключилась после Петрова, потому что Юрию Назаровичу в случае победы на выборах светила московская прописка, завлекла своего бывшего любовника на дачу, где подъехавший позже Корниенко его и застрелил.
– А как же они избавились от трупа? – снова вклинился Самаркин.
– Дальше могло быть так, – продолжил мое рассуждение Шварц. – Они погрузили труп в машину Юрия Назаровича, а Дина села за руль петровской «Волги». Они доехали до оврага, Дина вышла из «Волги», а Корниенко толкнул ее под уклон. «Волгу», конечно, а не Дину, – с хитрой улыбкой пояснил он, – потом они, чтобы еще больше запутать следы отъехали в другое место и там выбросили труп Петрова.
– Мне только кажется, – произнесла я, что Корниенко должен был убить и Дину она ведь очень опасный свидетель.
– Не забывай, Оля, – Шварц закурил очередную сигарету, – что Дашкевич, после того как пригласила Петрова на дачу, стала не просто свидетелем, а соучастником Корниенко. Ведь если бы все раскрылось и Юрий Назарович оказался бы за решеткой, она тоже не осталась бы на свободе. И хотя ей как соучастнице дали бы гораздо меньший срок, но согласись, сидеть в тюрьме на нарах или в московской квартире в престижном районе – две большие разницы.
– Да уж, не поспоришь. – Я тоже достала сигарету и закурила.
Некурящий Самаркин, задымляемый с двух сторон, брезгливо поводил носом.