За ничего не замечавшей Розанной стояла «Тётя Сюзанна», другая статуя удивления. Она была настоящим изображением лета, в своем легком одеянии, с веером в руках, которым она обмахивалась, стараясь согнать выступившую на лице ее испарину.
У обеих женщин были слезы радости на глазах.
— Итак, о! — воскликнула миссис Фитц Кларет, — теперь объясняется, почему целые шесть недель никто не мог вытащить тебя из комнаты, Алонзо!..
— Итак, о! — воскликнула тётя Сюзанна, — теперь объясняется, почему в последние шесть недель вы были настоящей затворницей, Розанна!
Молодые люди в одну секунду вскочили на ноги; сконфуженные, они стояли, как пойманные на месте преступники, ожидающие исполнения закона Линча.
— Благословляю тебя, мой сын! Я счастлива твоим счастьем! Приди в объятия своей матери, Алонзо!..
— Благословляю вас, Розанна, ради моего дорогого племянника. Придите в мои объятия!
Затем последовал союз сердец и слез радости между Телеграфной Горой и Истпорт-Сквэром.
В обоих домах были позваны слуги. В одном был отдан приказ: «Растопить как можно ярче этот огонь и принести мне кипящего лимонада!»
В другом отдан приказ: «Затушить этот огонь и принести мне два пальмовых веера и кувшин ледяной воды!»
Затем молодых людей попросили отойти и на их место встали старшие поговорить об этой милой неожиданности и обсудить свадебные вопросы.
За несколько минут перед тем мистер Бёрлей выскочил из отеля на Телеграфной Горе, ни с кем не простившись и никого не встретив. Невольно подражая народному исполнению из любимой мелодрамы, он шипел сквозь зубы: «За него она никогда не выйдет! Прежде, чем Великая Природа сбросит с себя зимние горностаи и облечется в изумрудные весенние ковры, она будет моею!»
III
Прошло две недели. Дня три, четыре кряду чуть не ежечасно являлся к Алонзо очень почтенный и набожный, с виду, священник. Судя по его карточке, он назывался «Преподобный Мильтон Харгрэв из Цинциннати». Он сказал, что оставил службу из-за состояния своего здоровья. Если бы он сказал «по болезни», то, вероятно бы, ошибся, по крайней мере, судя по его крепкому сложению и здоровому виду. Он изобрел усовершенствованный телефон и надеется заработать себе на пропитание продажей привилегии на пользование им. «В настоящее время, — говорил он, — всякий может задеть за проволоку, проводящую звуки песни или целого концерта из одного штата в другой, прикрепить к ней свой частный телефон и мошеннически прослушать пение. Мое изобретение уничтожит все это».
— Хорошо, — отвечал Алонзо, — но ведь исполнитель музыки ничего не теряет от этого похищения, так что же ему за дело?
— Ему и нет никакого дела, — сказал его преподобие.
— Ну, так в чем же суть? — спросил Алонзо.
— Представьте себе,- ответил преподобный отец, — что вместо музыки подслушивается любовный разговор, самого секретного и священного свойства?
Алонзо вздрогнул с ног до головы.
— Сэр, это бесценное изобретение, — сказал он, — я должен приобрести его во что бы то ни стало.
Но изобретение совершенно неожиданно остановилось где-то но дороге из Цинциннати. Сгорающий от нетерпения, Алонзо едва мог ждать. Мысль о том, что милые слова Разанны перехватываются каким-нибудь распутным вором, была для него невыносима. Преподобный отец приходил очень часто, сетовал на отсрочку и рассказывал, какие меры он принимает, чтобы ускорить дело. Это немного утешало Алонзо.
Раз как-то пастор вышел на лестницу и постучал к Алонзо. Ответа не было. Он вошел, с любопытством оглянулся кругом, тихонько затворил дверь и подбежал к телефону. Изысканно нежная, отдаленная мелодия «Скоро, скоро, милый…» пронеслась по инструменту. Певица, по обыкновению, понижала пять нот, следующих за двумя первыми в припеве, когда преподобный отец, голосом, совершенно сходным, с голосом Алонзо, только с чуть заметным нетерпением, прервал ее:
— Милая?
— Я, Алонзо.
— Пожалуйста не пой этого больше на этой неделе. Попробуй что-нибудь современное.
На лестнице послышались легкие шаги, всегда соответствующие веселому настроению. Преподобный отец с дьявольскою улыбкой отскочил к окну и спрятался за тяжелые занавеси. Алонзо вошел и подбежал к телефону.
— Розанна, дорогая, мы споем что-нибудь вместе?
— Что-нибудь современное? — спросила она с горькой иронией.
— Да, если ты предпочитаешь современное.
— Пойте сами, если хотите!
Этот брюзгливый тон удивил и обидел молодого человека. Он сказал:- Розанна, это на тебя не похоже.