— Никогда. Мне. Не. Лги, — сказал он четко, выделяя каждое слово.
— Боже, Ян, — взмолилась я, — Зачем так остро реагировать? Я просто переживала за тебя, но не стала об этом распространяться!
Уже я смотрела на него сердито, для пущей важности я скрестила руки на груди.
Ян сразу потеплел и поцеловал меня в лоб. Ха, слава Богу, сюсюкаться со мной не стал, как с ребенком. Мне неожиданно стало весело. Агония отпускала, я все больше и больше осознавала то, что вижу перед собой живого человека.
— Лен, ну ты чего? Меня всего- то три дня не было, — оправдывался он, а лицо довольное, словно приз получил.
— Ага, и телефоны на планете перестали работать, их отключил робот маньяк, решивший захватить мир!
Ян расхохотался.
— Не пойму у тебя богатая фантазия или больная? — спросил он, еще смеясь. Дальше дело пошло еще веселее, так как ему пришлось изворачиваться от моего тапка. Минут 15 мы носились по квартире с писком и визгом, если совсем честно, то пищала и повизгивала только я. Вконец измученная, я упала на диван, пытаясь привести сбившееся дыхание в порядок. Ян улыбался и смотрел на меня.
— Не хочешь поговорить? — неожиданно спросил он.
— О чем? — что-то не понравился мне этот вопрос.
— О том, что произошло ночью три дня назад? — взгляд, направленный на меня, моментально стал напряженным.
— А что произошло ночью? — сделала я удивленный вид.
— Лена, — предупреждающе сказал он, — Не увиливай.
— Ян, — я пыталась подобрать слова, — Что ты хочешь от меня услышать?
Он нервно зашагал по комнате.
— Я вижу, что ты не равнодушна ко мне, я же не слепой…
Я, наверно, повторюсь, но ты парень экстрасенс. Почему нельзя держать дистанцию? Если бы ты понимал, если я займусь любовью с тобой, то видеть буду совершенно другого человека.
— Но ты не позволяешь себе быть просто счастливой, а заодно мучаешь меня, — продолжал он.
Ага, давай поиграем в психоаналитика.
— Ты хоть понимаешь, что это неправильно? — прервала я поток его слов.
Он остановился и, наконец-то, посмотрел на меня.
— Что неправильно?
— То, что я к тебе хоть что-то чувствую, — сказанное было правдой, я окончательно запуталась в самой себе.
Он засветился, хоть прикуривай от него.
— Ян, у меня парень погиб! Девять месяцев назад, понимаешь? Я не должна… — у меня кончились слова, я просто не знала, что сказать, а еще я была зла, на себя, на него за то, что он затеял весь этот разговор.
— Будешь дальше себя хоронить? — с издевкой спросил он.
Эти слова я слышала много раз после смерти Алексея. Все, кто был хоть как-то причастен, был свидетелем наших отношений, считали своим долгом в той или иной манере сообщить мне, что жизнь продолжается, что я молодая и здоровая девка, не должна себя хоронить. Меня злили эти слова, выводили из себя, потому как невозможно забыть по щелчку пальцев то, что вот был человек и его не стало. Что он больше никогда не будет ходить, дышать, говорить. Его больше никогда не будет. И все те, кто говорил, что надо жить дальше, перестать себя хоронить, будто во мне есть этот гребаный переключатель, вызывали во мне омерзение и неконтролируемую ярость. От Яна эти же слова я совершенно не ожидала услышать, от человека, который был там.
Как он мог? Неужели не понимает, что пару месяцев с ним не уберут из памяти мою первую любовь, так трагически завершившуюся.
И именно по этой причине я резко произнесла, уже не следя за своими словами, не осознавая, что и кому я говорю.
— Кто ты такой, чтобы говорить мне, что можно делать, а что нельзя, что чувствовать, а что нет?! Ты что бесчувственный чурбан? Не понимаешь, что ни о ком кроме него я сейчас думать не могу? Ты жив, да, но я умерла вместе с ним морально! Понятно тебе это или нет?! Мне не нужна ничья любовь!
— Понятно.
Вот тут-то я и увидела, его лицо, посеревшее то ли от ярости, то ли от безысходности и поняла, что натворила. Нет, мы бабы дуры не потому, что мы дуры, а потому, что мы бабы. Нобелевскую премию бы дала тому, кто об этом первым догадался. Ведь могла же объяснить все мягче, не причиняя боли. Но не сделала этого.
И он ушел.
***
Прошли недели, его не было. Я, то злилась на него, то на себя за сказанное. Но все попытки что-то изменить, хоть как-то увидеться с ним не увенчались успехом. Вика молчала, пару раз приходила ко мне в гости и даже не намекнула где ее брат.
Я потихоньку сходила с ума. Может мне действительно нельзя жить? Я ведь причиняю людям боль, я же плохая. Я использовала его без зазрения совести.