Она нахмурилась и покачала головой.
— Нет, я хочу, чтобы ты понял. Это ничего не значит…
Холодные слова, расчет в ее просьбе меня не покоробил. Он меня убил, одним махом. Даже сейчас, в помутненном сознании, она хотела от меня уйти. Но я ничего ей не сказал. Еще не время для разговоров, еще не сказано последнее слово.
Я ласкал ее, и мне казалось, что эта мука никогда не кончиться. То, что я испытывал сейчас, не было похоже ни на что. Острое, почти болезненное ощущение, необходимость коснуться ее, обнять и больше никогда не выпускать из своих объятий. Теперь я пропал. Циник, которым я был, исчез, уступив место кому-то другому.
Лена постанывала и изгибалась под моими ласками. И когда я был уверен, что просто умру от охватившего меня желания, она сама позвала меня:
— Тошка! Пожалуйста, …я не могу больше…
Теперь я умирал от чувственного восторга, который охватил меня. Я хотел быть еще глубже в ней, я хотел бешеного ритма, но двигался нарочито медленно…Впервые в жизни я ощутил и понял, что такое единое целое.
Я лежал возле нее и улыбался, она спала, успокоенная и умиротворенная после моих ласк. На этот раз зверь не выбрался наружу. Я не сдерживал себя, как всегда. Зверь покинул меня. Покинул? Нет, всего лишь затаился…. Но я понял, что теперь ни за что на свете, он не выйдет наружу, когда я с ней. Потому что я на самом деле любил. По-настоящему, не путая секс с чувствами. Я посмотрел на нее и ощутил прилив нежности. С ней я могу быть самим собой. С ней мне не надо быть крутым, умным и безжалостным. С ней я могу быть тем мальчишкой, которым был, когда — то очень давно. Я больше не злился на нее за Яна, более того, я знал, что она спала с ним, я даже мог предположить, что она испытывает к нему что-то… Я не имел права ее осуждать. Я ее бросил, она свободна от обязательств ко мне. Боже мой, какой же я дурак! Если бы тогда я понял всю эту игру…, То убил бы Сизова гораздо раньше, прежде чем он выкинул меня из ее жизни. Но, как не дика вся эта ситуация, я понял одно: я изменился, она изменилась, и возможно, это поможет нам быть вместе. Возможно, это поможет быть ей вместе со мной. Мог ли я ее отпустить? Хотела она этого на самом деле? Тогда в саду она испытала настоящий шок, когда я только обмолвился о расставании. Господи, спасибо тебе за то, что она не умеет скрывать свои эмоции! Из нее очень сложно вытянуть правду, и это ее главный недостаток. Я надеялся, что когда-нибудь, она сможет мне доверять настолько, насколько это вообще возможно. Настолько, что сможет рассказать о своем Лешке, о своей боли. В ту ночь в больнице, когда она рожала, в бреду повторяла его имя, звала. И на секунду мне показалось, что он действительно присутствовал там, в больничной палате. Как же я тогда испугался! Ее призрак, ее любимое привидение мог забрать ее у меня. Но она вернулась, вернулась ко мне и сыну.
Сын! Я так скучал по Киру! Мне так хотелось его увидеть. Я не мог спокойно смотреть на Ленку, видя, как она страдает без него. Когда-нибудь это кончится. Казанцев слов на ветер не бросает. Но и я тоже не лыком шит.
Но сначала я найду этих тварей и выпущу своего зверя на охоту, в последний раз.
Эта мысль меня отрезвила и привела в себя. За окном было уже светло. А я так и не спал. Сегодня ночью…
— Влад, найди мне тех ублюдков, которые были в подвале тогда, когда мы вернулись из Испании…
— Ты имеешь ввиду…
— Да. Привези их в тот же подвал, возьми ребят и достань мне их из — под земли!
— Тоха, не рискуй, тебе нельзя появляться в городе!
— Я рискую двинуться умом, если я этого не сделаю!
— Тоха, объясни толком, что происходит!?
— Сегодня ночью, Влад. Я жду.
Лена проспала до вечера, чем заставила меня понервничать. Когда она открыла глаза, я был рядом с ней.
— Как ты, родная?
Она слабо улыбнулась:
— Лучше, благодаря тебе.
Меня пронзила такая нежность к ней, и тут же пришло отвращение к самому себе. Благодаря мне…благодаря мне ее…Твою мать! Мне нельзя думать об этом, я перестаю себя контролировать.
— Я что-то не то сказала? — все-таки моя маска была не совсем бесстрастной.
— Все в порядке, милая. Мне нужно отлучиться по делам.
Она недоверчиво на меня посмотрела. Да, она имела право мне не доверять.
— Не бойся, я буду очень осторожен, — произнес я с нежностью, а потом с натянутым смехом добавил — Я же хочу вернуться к тебе и никогда тебя не отпускать.
Вроде бы она успокоилась, зевнула и глаза ее снова начали слипаться.
— Я почему-то сплю все время… — сонно прошептала она.
Меня это тоже настораживало, и как только я почувствовал ее спокойное дыхание, ушел искать бабку Тамару. Нашел я ее в огороде, чумазую, но довольную.
— Знаю, знаю, с чем идешь, — весело проговорила она, иногда я начинал ее побаиваться, хотя и не верил во всю эту чушь с экстрасенсорными способностями.
— Травками я ее поила все эти дни, успокаивающими. А то больно она нервная стала. Вот эффект такой травка и дала, ничего завтра как огурчик будет.
— Мне уехать надо, баб Тамар, ненадолго, дня на три. Долго она проспит?
— Ты езжай, милок, — кивнула она мне, — Если что я послежу за ней.
Сутки я был в дороге, злость подгоняла меня. Подъехав к своему загородному дому, я не сразу решился войти. Но ад во мне бушевал уже во всю, и зверь просился наружу. У входа в дом меня встретил Влад.
— Я не стал отсылать людей, на всякий случай. Как добрался? Без приключений?
Я коротко кивнул. И собрался спуститься в подвал, но Влад меня остановил.
— Я вспомнил ту историю. И хочу сказать тебе, ты сейчас не прав. Это был твой приказ. Парни просто его исполняли. То, что ты не успел включить обратку не их вина. Антон, одумайся, ни причем же они…
Я прекрасно понимал, о чем говорит Влад. Я четко осознавал, что нарушаю все мыслимые законы криминального мира, но я смотрел на Влада и не видел, перед глазами уже стояла картина как эти трое насилуют мою жену…
В подвале было прохладно и пахло сыростью. Возле стены, на коленях стояли те трое с разбитыми лицами, а вокруг них, не шелохнувшись, с пушками стояли мои архаровцы. Я подошел к одному из моих ребят вытащил пистолет и выстрелил в голову первому. Навел курок на второго.
— Сука ты, Синица. Мы всего лишь выполняли твой приказ… — договорить он не успел. Я навел курок на третьего и собирался отправить его к дружкам, как вдруг он сказал:
— Синица, ты чего творишь?! Ты хоть понимаешь, что после этого тебе не жить?
— Понимаю,- бесстрастно ответил я.
— Ты слишком поздно пришел тогда, Синица. Мы ничего не могли изменить. Мы выполняли твой приказ.
— Это ничего не меняет. Я убью тебя так же, как и твоих дружков, независимо от того прав я или нет. Ты тронул мою жену. Да я отдавал приказ, и я же его отменил, а ты со своими дружками промолчал, не сказал, что уже нечего отменять.
В ответ, когда парень понял, что ему все равно не жить, я увидел хищный оскал.
— Ты знаешь, а приятно было трахать твою жену, она такая же потаскуха, как и все остальные.
Я не помню, что было дальше. Потеря памяти, помутнение, а вернее зверь вышел на охоту. Наверное, не нужно лгать самому себе. Я был таким всегда – жестоким через чур, хладнокровным. Именно это дало мне шанс выжить и подняться, сколотить свою собственную бригаду.
Когда я очнулся, мои руки были в крови, и, бросив мутный взгляд на окружавших меня моих парней, я прочитал явный ужас на их лицах. Я убил его голыми руками, без пистолета, без ножа, вырвав ему кадык. Что ж, ничего другого я не ожидал, я монстр. Чудовище. А она тот лучик света, ради которого стоит жить, ради которого я способен убить без сожаления.
Дорога обратно заняла еще полтора дня. Я думал, что их смерть принесет мне облегчение, но я ошибался. Я ненавидел себя за это. Я ненавидел того зверя внутри меня. Я не хотел таким быть. Но я снова обманываю самого себя. Ведь это я убивал, своими руками. Сизов, потом эти трое. И если убийство Сизова я мог оправдать в своих глазах, как необходимость, чтобы защитить свою семью, то убийство тех троих не имело оправданий. Я понимал, я не был глуп или слеп, чтобы не видеть того, что прежде чем квитаться с ними, мне нужно было расквитаться с самим собой.