Джорджетт Хейер
Любовь - азартная игра
Девушка стояла вдали от света оплывших свечей, неподвижная, как статуя, с бескровными щеками. Она была одета в простое муслиновое платье, а в её волосах не было никаких украшений.
Она не смотрела ни на своего сводного брата, ни на одного из четверых других мужчин, которые собрались за столом посередине слишком натопленной игорной комнаты. Но знала, кто там присутствовал; она охватила их всех одним быстрым взглядом, который бросила из-под ресниц, когда входила в комнату.
Там были лорд Эмберфилд, улёгшийся на стол, положив под голову руку вместо подушки, багроволицый сэр Томас Форт с несколько затуманенным взором, дурацки улыбающийся мистер Лайонел Уинтер и Карлайон – Карлайон с взлохмаченными чёрными кудрями и мятым щегольским галстуком, лихорадочно пылающими впалыми щеками и бесшабашным выражением блестящих глаз.
И там был её сводный брат Ральф, в ответ на категорическое требование которого она встала с постели, оделась и спустилась в эту душную комнату в холодные часы раннего утра. Он привалился к спинке кресла, всё ещё сжимая стаканчик для костей в одной руке, в то же время другой пытаясь вновь наполнить свою пустую рюмку. Вино выплеснулось на суконную скатерть, покрывавшую стол; сэр Ральф ругнулся и передал бутылку своему соседу слева.
– Налей, Лайонел! Налей! – сказал он икая. – Давайте, милорд, давайте, Карлайон. Вы же хотите играть дальше, ну? Но я иссяк, понимаете? Только одно осталось поставить, и это моя сестра. – Приступ безумного хохота сотряс его; он сделал жест в сторону девушки, которая по-прежнему стояла без движения, её взгляд был устремлён в какую-то точку над красивой головой Карлайона. – Она будет моей последней ставкой, джентльмены. Кто покроет?
Мистер Уинтер сказал:
– Эт... это мисс Хелен, – и глубокомысленно кивнул.
– Будь я проклят, Морланд, это... это неправильно! – сказал сэр Томас, поднимаясь на ноги. – Мисс Морланд... Ваш покорный слуга, мэм. Эмберфилд... милорд, здесь присутствуют дамы.
Он качнулся к спящему виконту и потряс его за плечо. Лорд Эмберфилд застонал и пробормотал:
– Не трогайте карманы: все мои расписки в… в руках Карлайона.
– Фредди, мой мальчик, я говорю, что это неправильно. Нельзя ставить на леди.
Лорд Эмберфилд сказал:
– Ничего нельзя ставить. Нечего ставить. Буду спать.
Сэр Ральф бурно рассмеялся и достал игральную кость, которой гремел в стаканчике.
– Кто покроет? – потребовал он. – Что скажешь, Лайонел? Возьмёшь в жёны мою негодницу сестру?
Мистер Уинтер поднялся на ноги и стоял шатко балансируя на каблуках.
– Сэр, – сказал он, осовело глядя на хозяина дома, – позвольте сказать вам: никто не покроет не... нелеп… пую ставку.
Злые глаза сэра Ральфа устремились мимо него туда, где сидел Карлайон, глядевший на девушку из-под чёрных, как ночь, нахмуренных бровей. Возле левой руки маркиза, небрежно простёртой перед ним на столе, валялись обрывки бумаги – расписки на деньги, которые он выиграл. У локтя стояли столбики гиней, и ещё больше гиней было рассыпано под его ладонью. В помутившемся уме сэра Ральфа пронеслась мысль, что он никогда раньше не видел молодого маркиза в таком исступлённом состоянии.
Он наклонился над картами и игральными костями на столе и с издёвкой спросил:
– Вы покроете, милорд, или отказываетесь от куша?
Карлайон медленно перевёл на него глаза. Они отнюдь не были остекленевшими, однако неестественно блестели.
– Я... и отказываюсь? – произнёс он.
– Вот настоящий игрок! – вскричал сэр Ральф. – Покрывайте, Карлайон! Чего стоит эта негодница?
Мистер Уинтер схватился за спинку его кресла и с трудом выговорил три слова:
– Милорд, вы п-пьяны!
– Пьяный или трезвый, ни один человек не назначит мне ставку, которую я не покрою, – отозвался Карлайон.
Его длинные пальцы сомкнулись на ворохе расписок, сминая их в шар. Он толкнул его вперёд и столбики монет вместе с ним.
– Святые небеса, Чарльз! – воскликнул сэр Томас, ловя его запястье. – Там около двадцати тысяч фунтов. Одумайтесь, приятель, одумайтесь.
Карлайон вырвался.
– Сколько очков, Морланд, назовите сколько! – сказал он.
– Семь! – отозвался сэр Ральф и выкинул кости на стол.
Карлайон засмеялся, сунул руку в карман за табакеркой и щёлкнул ею, открывая.
– Всего пять! – объявил один из мужчин, вглядевшись в кости.
Неподвижный взор девушки дрогнул, когда в стаканчике загремели кости, и она метнула быстрый взгляд вниз на судьбу, что лежала на столе. Её брат собрал кости, потряс их все вместе и снова бросил. Они покатились по столу и остановились на пяти и единице.
– Пятёрка и единица! – назвал сэр Томас, сам себя назначив распорядителем. – Какие-нибудь пари, джентльмены; какие-нибудь пари?
Никто не ответил; маркиз взял понюшку табаку.
Кости были перемешаны в третий раз и выкинуты.
– Четвёрка и тройка! – выкрикнул сэр Томас. – Карлайон, вы… вам ч-чертовски везёт!
Глаза девушки на мгновение задержались на четвёрке и тройке, лежавших на столе; затем она подняла взгляд и посмотрела через стол на Карлайона.
Маркиз вскочил и отвесил поклон.
– Мэм, я добился вашей руки в честной игре, – сказал он и повелительно протянул свою собственную руку.
Сэр Ральф глазел на кости, надув нижнюю губу, и румянец частично сполз с его щёк. Не глядя на него, мисс Морланд обошла вокруг стола и, сделав реверанс, вложила в руку Карлайона свою.
Его пальцы сомкнулись; он осторожно повертел её руку туда-сюда и бесшабашно сказал:
– Нам пора собираться. Ты идёшь, моя золотая девочка?
Мисс Морланд впервые заговорила – спокойно, деловым тоном.
– Конечно, я пойду, сэр, – сказала она.
Взгляд Карлайона плясал.
– Я пьян, знаешь ли, – сообщил он.
– Да, – сказала она.
Он затрясся от смеха.
– Клянусь небесами, мне нравится твой дух! Тогда пойдём!
Сэр Томас двинулся вперёд, грузно качнулся к столу и схватился за него, чтобы устоять.
– Будь я проклят, вы обезумели! Ральф, так нельзя... ставка отменяется... шутка шуткой… это зашло слишком далеко!
– Или пари, или плати! – возразил маркиз, скривив губы отнюдь не в приятной улыбке.
Сэр Ральф поднял глаза и угрюмо посмотрел на свою сестру. Она отрешённо и бесстрастно вернула ему взгляд и переключила своё внимание на Карлайона.
– Думаю, – невозмутимо сказала она, – мне лучше пойти и взять плащ, если мы уходим сейчас, сэр.
Маркиз проводил её до дверей, открыл их и крикнул, вызывая свой экипаж. Мисс Морланд вышла из жаркой комнаты в переднюю и прошла через неё к лестнице.
Когда несколькими минутами позже она снова спустилась облачённая в плащ, в соломенной шляпке на голове и с картонкой в руке, её брат присоединился к маркизу в передней и стоял с мрачным видом, прислонившись к притолоке входной двери.
Маркиз надел дорожное пальто из тускло-коричневого сукна, с высокой талией и несколькими пелеринами. В одной руке он держал касторовую шляпу с загнутыми полями и пару жёлто-коричневых йоркских перчаток, а в другой – короткую трость; он отдал ещё один поклон мисс Морланд, пока она не спеша шла к нему через переднюю.
– Если ты уйдёшь, клянусь небесами, возврата не будет! – сказал сэр Ральф.
Мисс Морланд положила свою руку на предложенную Карлайоном.
– Я никогда не вернусь, – сказала она.
– Я серьёзно! – пригрозил сэр Ральф.
– И я, – ответила она. – Я была под твоей опекой три года. Думаешь, я бы скорее не умерла, чем вернулась в этот дом?
Он покраснел и обратился к маркизу:
– Ты с ума сошёл, что увозишь её!
– Сумасшедший или пьяный, какая разница? – сказал Карлайон и открыл входную дверь.
Сэр Ральф поймал его за пальто.
– Куда ты направляешься? – спросил он.
Дикий смех вырвался у Карлайона.
– Гретна! – ответил он и, обхватив за талию мисс Морланд, повлёк её из дома в туманный рассвет.
Его почтовая карета четвернёй ждала, поданная к ступенькам дома, с форейторами, дрожавшими в своих сёдлах, и с одним из слуг сэра Ральфа, державшим дверцу открытой.