Врачи говорили, что ему крупно повезло. Мать нашла его вскоре после произошедшего и оказала первую помощь, не дав захлебнуться без сознания собственной рвотой. Умер бы он от ранения вряд ли, но то, что Элен сразу вызвала скорую и удалось быстро остановить кровотечение, помогло уменьшить последствия. Хотя, глядя на свое лицо, Костя с трудом мог представить, что могло бы быть хуже.
Первое время он лишь кивал врачам и лежал в постели. Навещать его никому не разрешали – реанимация. Элен позаботилась о платной палате в Калужской областной больнице (связей у нее хватало), но вот в психиатрию Костю должны были перевести в Москву, по месту жительства. За эти дни ему не удалось даже увидеться с матерью. Говорил с ней лишь по телефону, к которому его заботливо звала медсестра. Костин смартфон забрала Элен: самоубийцам не разрешали оставлять средства связи, тем более с доступом в интернет. Так что Костя лежал в полном вакууме, лишь изредка включая телевизор. Но просмотр передач центральных каналов, которые ловила местная антенна, ни малейшего удовольствия не приносил. Поэтому Костя думал, очень-очень много думал.
Он сильно теперь жалел, что, придя в сознание и плохо себя контролируя, заговорил про призрака. И даже начал злиться и ругаться матом на врачей, потому что ему не верили. В полубреду он говорил, что нужно сжечь книгу. Иначе она останется жить вечно. И сейчас Костя прекрасно понимал, что все это зафиксировано и может сослужить ему недобрую службу в психиатричке, куда он загремит и вполне вероятно, что надолго. Поэтому приходившему вчера следователю он просто соврал, будто последнее, что он помнит, – как приехал вечером домой к матери. Дальше провал. Очнулся уже в больнице. Пока эта версия устраивала Костю больше всего. Надо осмотреться и думать, что делать дальше.
Друзей у него не было, Костя прекрасно это понимал. Следователь сказал, что Кристина написала на него заявление о нанесении побоев. Вместе с попыткой самоубийства и походом в полицию насчет мифического Алексея Геннадиевича вполне возможен вариант, что будет суд, после которого последует принудительное лечение. Не то что о контракте с DVG, вполне возможно, что и о дальнейшей карьере писателя придется забыть. Аккуратно, стараясь не вызвать подозрений, Костя поинтересовался – есть ли уверенность в том, что это была попытка самоубийства? Следователь сказал, что сомнений у них нет. На пистолете найдены Костины отпечатки пальцев. Проверить, остались ли следы пороха на его руках, уже не представлялось возможным, поскольку то время, в которое следовало сделать подобный анализ, Костя провел в реанимации, да и потребности не было. Заключение врача – выстрел с очень близкого расстояния. Следов пребывания еще кого-либо в доме также не обнаружили. Несомненно – попытка самоубийства.
Семь утра. Света пришла померить температуру и вколола обезболивающее. Ну что ж, будет хоть чуть легче. Девушка грустно посмотрела на него, прощаясь. Маленькая дурочка, лет двадцати. В другой ситуации он бы уже нагнул ее к кровати и насладился юным упругим телом. Но нет. Это осталось где-то в другой жизни. А что у него есть теперь?
– Константин Францевич, машина скоро подъедет. Переоденьтесь, пожалуйста.
Злобная сорокалетняя тетка с животом и вечным запахом пота, сменщица Светы, бросила на кровать Костину одежду: джинсы и футболку, в которых его привезли. Костя скинул больничную пижаму, видимо, прикупленную и переданную Элен по случаю, и натянул свои родные вещи. «Не стирано» – подумал он, заметив несколько капель крови на темно-зеленой футболке и почувствовав затхлый запах валявшегося где-то несвежего белья. Но ничего другого не было.