Она наблюдала за судом. Видела, как привезли его из больницы, как он смотрел невидящим взглядом. Лекарства играли свою роль. Костя практически ничего не соображал. Сидел потерянный, с покалеченным лицом. Ей не было его жаль. Получил по заслугам. Проведет время в больнице, полечится, образумится. А дальше? Мир таков: еще будет писать свои истории, поклонницы с восторгом встретят его возвращение. Сейчас это не стыдно, это интересно. Остается лишь надеяться, что он что-то осознал и его книги станут другими. Как жаль, что Костя так бездарно тратил свой талант. Но, главное, что к ней он больше не будет иметь отношения. У него нет никаких прав. Суд официально признал его недееспособным. Заключение врача, выходки в больнице и та история с нападением на Кристину, как бы эта несчастная девочка ни пыталась его оправдать, – все сыграло не в его пользу. Творческая личность так подвержена психическим перепадам. Ничего, немного полежит, успокоится. Права на книгу теперь не у него и ближайшие двадцать лет им ничего не угрожает. А дальше… Дальше будет видно. Пока же ей просто хотелось с ним поговорить.
Она подошла к двери больничной палаты и потихоньку приоткрыла дверь. Нет, Костя не спал. Увидев ее, он сразу произнес:
– Ты наконец решила навестить меня, мама?
***
– Ты наконец решила навестить меня, мама? – Костя попытался выдавить из себя саркастическую улыбку. Получилось с трудом. Шрамы хотя почти уже не болели, но мимика так и осталась слегка замороженной.
– Я спрашивала у врача, он сказал, что тебе становится лучше, – спокойно произнесла Элен.
Костя сидел на кровати, облокотившись спиной на подушку, смотрел на мать, и внутри горела жуткая ненависть. Но он знал, что нельзя. Не сдержится сейчас, и опять подсадят на лекарства, которые превращали его в овощ, когда хоть немного ослабили давление.
– Как же я не догадался сразу. Как? – Костя болезненно усмехнулся.
– О чем ты? – с удивленным видом спросила Элен.
– Все же было так просто. Паспорт я не менял с двадцати лет. Конечно, у тебя были все данные, чтобы купить ту несчастную симку. Владимир Николаевич – этот врач, твой любовник… Ты, когда с ним связалась, уже все продумала? Сразу решила упечь меня в психушку?
Костя видел, что на лице Элен борются эмоции. Он был уверен, что ей хочется и самой все рассказать, вывалить на него. Поделиться своим гениальным планом, который сработал. Да как он мог хоть на секунду поверить в ее заботу? Как?
– А потом решила просто убить, но не сработало? – добавил он последний аргумент.
– Нет! Я никогда не хотела тебя убивать, – не выдержала Элен и театрально закинула голову вверх, будто прося помощи у неба в разговоре с сыном-идиотом. – Ты же знаешь, я прекрасно владею старинным оружием. Я просто хотела, чтобы ты осознал, что так жить нельзя.
– А как можно? – закричал Костя. Но шрам опять заныл. – А как можно? – повторил он чуть спокойнее. – Плетя свои интриги, чтобы получить права на эту книгу? Книгу, мама! Это всего лишь книга!
– Это не книга. Это жизнь! Жизнь твоего прапрадеда, моя жизнь! – Элен тоже повысила голос.
– Твоя-то тут при чем?
– Неужели ты не понимаешь? – быстро заговорила мать, и голос, и взгляд ее стали нервными и очень непривычными. – Я всегда чувствовала связь с ней. С Ольгой. С самой юности. Как и моя мать. Пусть отец и все другие говорили, что мама была сумасшедшей. Когда я узнала, как она умерла, я все поняла. У меня появилась цель отдать дань памяти твоему прапрадеду и его единственной любви. И поэтому я, бросив все во Франции, переехала сюда. Поэтому восстановила дом и создала музей. Потому что Ольга жила во мне. Я слышала ее голос. Я была ею. Я чувствовала то же, что и она, когда ты своими грязными жадными руками полез копаться в святое!
– Ты сумасшедшая! – Костя смотрел и не понимал, как он раньше этого не видел. Он знал, что мать увлечена работой, что она очень эмоциональна, но все так восхищались ее преданностью делу, даже не представляя, что за этим стоит. Сумасшествие, вот что! – А дед? Неужели он не догадывался?
– Отец? – Элен поморщилась, как от боли. – Догадывался, конечно. Но ему было плевать на меня. Он смотрел, как я расту, и видел свою погибшую жену, я слишком на нее похожа. Он был счастлив, что я уехала в Россию и редко появляюсь дома. Когда отец понял, что умирает, я попыталась уговорить его оставить права мне, чтобы обо всем позаботиться. Но он не стал, и ничего лучше не придумал перед смертью, как стравить нас, переписав завещание, – рассмеялась Элен. – И, если есть ад на том свете, ему гореть там. Старый злобный эгоист, всю жизнь паразитировавший на имени своего деда.