— Грустно это.
— Так жизнь такая и есть: грустная и противная штука, но с приятными моментами, — ответила мама. Хотя на губах у неё и была улыбка, но в глазах мелькнула грусть. Не верить ей было сложно. Но одновременно я и понимала, что это её опыт, её история. Моя может отличаться.
На улице царила настоящая осень. С хмурым небом, ветром и листвой, которую ветер бросал в лицо. После такой погоды хотелось одного: горячего чая и тёплого одеяла. Вместо этого нужно было сходить домой. Взять какие-то вещи. Меня нагнал Артём, который ходил ставить машину в гараж.
— Как настроение? — сразу беря меня за руку, спросил Артём.
— Сколько тебе лет?
— А сколько дашь? — спросил он.
— От двадцати до тридцати. Мама тебя видела. Говорит, что ты несерьёзный.
— Несерьёзный? — Артём рассмеялся. — Вот в таком меня точно ещё не обвиняли.
— Уходишь от ответа. Так сколько тебе лет?
— Не ухожу. Не считаю, что это важно.
— Почему?
— Потому что возраст понятие относительное.
— Только не надо говорить, что всё зависит от опыта, внутренних качеств и своеобразного стержня, — ответила я.
— Но это так и есть, — рассмеялся Артём. — Но если тебя так интересует, то мне двадцать шесть.
— Ясно.
— Думаешь слишком молод?
— Да.
— Лора, можно и в тридцать лет оставаться довольно наивным человеком, а можно и в двадцать потерять эту наивность.
— Считаешь меня наивной?
— Ты не чтоб наивная, но как-то слишком узко мыслишь. Ты когда-то увидела одну дорогу и идёшь лишь по ней, не замечая другого пути. А жизнь состоит из разных дорог, перекрёстков и эстакад.
— Но ты сам живёшь довольно узко, — возразила я. Мы подошли к моей квартире.
— А ты в этом так уверена? — насмешливо спросил он.
— Ладно, оставим этот спор. Я не буду брать с собой все вещи. Возьму лишь немного.
— Чтоб всегда была возможность быстро уйти?
— Да.
— Логично, — он снял ботинки. Пошёл невозмутимо в комнату. — Ты договорилась с мамой, когда я могу её навестить?
— Пока нет.
— Предлагаешь мне это сделать? — спросил Артём.
— Позже.
— Ладно. Подождём ещё недельку. Лора, я тебя случайно не обидел?
— Я пока думаю над этим. Ещё не решила стоит ли мне на тебя обижаться или нет.
— Уверен, что ты умная и хорошая, поэтому не обратишь внимание на эту резкость.
— Грубая лесть? — спросила я, доставая сумку и открывая шкаф.
— А как же, — усмехнулся Артём. Взял с подоконника яблоко. Потёр его об свою жилетку и стал жевать, бродя по комнате. — Я работаю посменно. Два через два. В остальные дни могу тебе помогать. Потом можем на дачу ездить. Или в город. Но это мои мысли и привычки. Как ты проводишь свободное время?
— Сплю или фильм смотрю.
— Тогда будем с тобой учится проводить его вместе, — задумчиво сказал Артём.
— У тебя же были и удачные свидания? Не всегда же всё так плохо проходило, как ты описывал.
— Допустим. К чему ты клонишь?
— Почему раньше не получались серьёзные отношения?
— Честно?
— Конечно. Или ты хочешь мне соврать? — спросила я.
— Иногда можно врать, если ложь во спасение.
— А мне кажется, что любая ложь — это предательство.
— Нет, у человека должны быть личные тайны, о которых другим знать необязательно. У каждого есть потайные комнаты души, куда нет другим места. Бывает, что человек задаёт вопрос, но не хочет получить правдивый ответ. Ему нужно услышать слова: всё будет хорошо, чтоб не опустить руки.
— Меня не пугает правда.
— Ладно. Одни девушки были такие, что я не хотел бы знакомить их с родителями. Другие не были для семейной жизни. С ними было интересно, но… Интересно встречаться, но не жить. А те, кто нравился мне, тем не нравился я. Не совпадали общие взгляды на жизнь.
— Ясно.
— А с тобой у нас взгляды совпадают.
— У нас нет этих взглядов, — ответила я.
— Так это и интересно. Мы будем создавать их с нуля, — ответил Артём. — Вместе решим, что нам нравится, вместе решим, как жить дальше. М? Или сомневаешься?
— Я не думаю, что у нас что-то получится долгое и удачное.
— Знаешь, а может и не получится. Мы можем через неделю поссорится из-за ерунды и разбежаться. Но мы хотя бы попытаемся. Хуже, если мы будем с тобой сомневаться и пропустим то время, когда мы могли бы быть вместе и жить вместе, а не ходить кругами вокруг друг друга.
Он хрустел яблоком. Я собирала вещи и думала, что иногда надо рисковать, чтоб понять нужно ли это или нет. В душе я хотела семью. Не из-за «пора и время пришло». Одиночество меня тяготило. Хотелось именно общения, прогулок по тому же лесу, объятий, поцелуев и тепла в душе. Попытаться было нужно.
Переезд к Артём занял мало времени и прошёл нормально. Его родители особо не возражали появлению меня в их квартире. Если мама Артёма относилась ко мне недоверчиво, то его отец встретил весьма тепло. Но скоро я поняла, что у них своя жизнь, а у нас своя. Да, мы пересекались на кухне, в коридоре и порой в комнатах, но такого уж тотального контроля с их стороны не было. При этом Артём был довольно предупредителен в отношение к ним. Он закупался продуктами. Возил куда нужно, помогал, если требовалась помощь. За следующий месяц я от него не слышала ни одного громкого или грубого слова. Чем больше я узнавала Артёма, тем больше он казался мне идеалом.
Глава 9
В тот день я пришла с работы просто без сил. Начинался снегопад. Наверное, поэтому и стало резко плохо. У меня было лишь одно желание: лечь в кровать и уснуть. Артём был на работе. Тимур Тарасович сказал, что Анна Григорьевна спит. Ему же надо было съездить в город. Он попросил, если что, приглядеть за Анной Григорьевной. Я ещё подумала, что она, как и я, среагировала на снег. Пообещав за ней приглядеть, я ушла в комнату. Не стала дверь закрывать. Раз уж слово было дано, то вместо сна, я включила телевизор. Новости, какой-то сериал. Вроде интересный. Только пока я следила за событиями, то всё равно уснула. Глаза закрылись на минуту. Я же окончательно провалилась в сон.
— Ах, ты дрянь! Я тебе говорила убираться отсюда! А ты, воровка! Ведьма! — слова резко ворвались в сон. Запахло палёным. Я открыла глаза. Первое, что бросилось в глаза, это была Анна Григорьевна в розовой ночнушке со свечой в руках и безумным взглядом. Она водила свечой над кроватью. Воск капал на покрывало. Из коридора потянуло дымом.
Я уже была на ногах. На кухне горела клеёнка, которой был накрыт стол. Огонь довольно быстро перебрался на обои. Не думая, я схватила с плиты кастрюлю и вылила суп на стол. Полотенцем я попыталась сбить огонь. Анна Григорьевна появилась в коридоре. Начала смеяться, размахивая свечой. Так огонь было не сбить. Я открыла воду. Набрала воды в кастрюлю и вылила на обои. Анна Григорьевна пошла на меня. Её глаза горели ярче свечи. Лицо перекосило.
— Ты! Воровка! Хочешь у меня последнее отобрать? — зарычала она, тыча мне в лицо свечу. Как-то на автомате я задула свечу. Так это взбесило Анну Григорьевну. Она хотела накинуться на меня, но поскользнулась на мокром полу. Громкий стук падающего тела раздался в квартире чем-то вроде грома. Анна Григорьевна начала смеяться. Она лежала на полу, среди остатков супа и смеялась. Мне же было жутко.
От обоев и клеёнки шёл дым. Пахло гарью. Я же не знала, что делать. Анна Григорьевна перестала смеяться. Вместо этого начала реветь. Сжалась комком и плакала. Я поставила кастрюлю на стол.
— Анна Григорьевна, давайте помогу подняться, — тихо сказала я.
— Воровка. Грязная воровка. Ненавижу тебя, — проревела она.
Я помогла ей подняться. Она не сопротивлялась. Лишь плакала. Мы с ней дошли до ванной… Умылись. Потом я помогла ей переодеться и уложила в кровать. Она посмотрела на меня пустым взглядом.
— Кто ты? Моя смерть?
— Я Лора.
— У смерти нет имя. У неё есть… — она замолчала. Начала мычать.
Я оставила её в кровати и пошла убираться. Меня трясло после пережитого. Откровенно было страшно. Кое-как я прибрала кухню. Заглянула в комнату к Анне Григорьевне. Та продолжала петь. Хотелось сбежать. Уйти к себе домой, где было безопасно. Закрыться в своей комнате и никого не пускать. Вместо этого я набрала Артёма.