И тут совершенно неожиданно она позвонила и предложила встретиться. Разве может пересохшее болото превратиться в кипящий гейзер? Но именно это и произошло. Словно мощные энергетические вихри вселились в него. Он летал и парил в пространстве, не имеющем границ. К нему вернулись краски. Ведь была уже поздняя осень, и он увидел её глазами Бальмонта и Блока. Помните: «Плесните в чаши янтарь муската и созерцайте цвета заката…» или «Пожаром зари сожжено и раздвинуто бледное небо…». И он их снова видел. И закат и рассвет. Мозг лихорадочно искал причину перемен. Он гордился собой. Он смотрел на часы, как бы желая ускорить их ход и приблизить долгожданный час встречи. На встречу он летел. Ничто не могло остановить его, ничего не существовало в мире, кроме его, Пат – Милы. Он уже представлял себе, как перейдёт на вечернее или заочное обучение, пойдёт работать и будет обеспечивать свою с Милой семью. Он по-настоящему испытывал чувство счастья, это чувство осталось на всю жизнь, и впоследствии, когда где – то заходила речь о счастье, он молча улыбался про себя, как бы, говоря своему окружению: «фантазируйте, я то знаю, что такое настоящее счастье». Уже позже, в зрелом возрасте, он пытался, и неоднократно, осмыслить свои ощущения счастья и приходил к умозаключению, что ничего подобного больше он не испытывал. Это был эталон его счастья…
На встречу она пришла без опозданий. Выглядела немного озабоченной. Складывалось впечатление, что она никак не решалась сказать что-то очень важное для неё. После обмена ничего не значащими фразами ни о чём, она предложила познакомить его с родителями. Родители оказались весьма симпатичными людьми. Отец, инженер – строитель, мать – преподаватель техникума. Скромная обстановка квартиры контрастировала с обилием книг. Сели пить чай с домашними пирогами и вареньем. Как и принято, начались расспросы о его родителях, учёбе, увлечениях и всех остальных, приличествующих в подобных ситуациях, сторонах его жизни. У него возникло двойственное чувство. С одной стороны, он был рад встрече с родителями, что сулило перманентность встреч. С другой стороны, что-то было в этом недосказанное и не до конца понятное ему, в смысле замысла, представление, где он играл вслепую свою роль, отдаваясь целиком импровизации режиссёра, в роли которого выступала Мила. Провожая его после чаепития, сказала, что родителям он понравился. Приближались ноябрьские праздники. Они несколько раз ходили вместе в кино. На этот раз инициативу проявила Мила и предложила встретиться. Её серьёзный вид не сулил ничего радостного и приятного. Отстранившись от попытки поцеловать её в щёку, сразу перешла к «делу»:
– Ты хороший парень и я не хочу тебя обманывать. У меня есть друг, он военный и проходит службу в Высшем Волочке. Родители против моих встреч с ним. Но мне он нравится, и я собираюсь на праздники поехать к нему на два дня. Я не хочу скандала дома и сообщила родителям, что ты пригласил меня на дачу к твоим родственникам
– У меня нет родственников с дачей.
– Это неважно. Они не знают твой телефон и, вряд ли будут интересоваться подробностями. Ты произвёл на них очень хорошее впечатление, и считают возможным отпустить меня с тобой.
Что-то оборвалось у него внутри и тепло горячей волной обволокло область сердца. На глаза непроизвольно навернулись слёзы, и он отвернулся, достав платок, якобы для того, чтобы высморкаться, а на самом деле, вытереть слезу, которая уже готова была скатиться по щеке. Она заметила, сказав:
– Не обижайся на меня. Мы познакомились, когда мне было шестнадцать. Я хочу за него замуж. У тебя ещё будут девушки. Лучше, чем я.
Он молча смотрел на неё. И опять новое чувство овладевало им. Это не было отторжение или что-то похожее на неприязнь. Он любил её ещё больше и сопереживал вместе с ней. Он хотел ей помочь. Он был готов на любые жертвы, лишь бы исполнились её желания и она обрела своё счастье. Он желал ей только добра. Её честность усиливала его чувства. Это новое, что вошло в него – была жертвенность во имя любви. Он пронёс это чувство через свою долгую жизнь и всегда, когда приходилось участвовать в обсуждениях жизненных любовных коллизий, главным критерием любви он считал готовность к жертвенности. Неважно кто, мужчина или женщина, тот, кто любит, всегда готов жертвовать. Если жертвовать готовы оба, то это и есть вершина любви.