И он хотел, хоть самую, хоть малость,
Быть рядом с ней и не быть чуждым ей.
Я б не сказал, что вечность пролетела,
Когда её вновь смог увидеть он,
Но счастью парня не было предела,
Стрелой амура был он поражен,
Ах, эти стрелы, им же нет и дела,
Они разят, разят, кого хотят,
Ах, если б вместе с болью вы вдохнули смелость,
Но эти стрелы муки лишь сулят,
И упрекнуть не терпится, ведь слово лишь за ней,
В её руках святое сердце бьётся,
Вопросов много, а ответ – кому видней?
По-моему тому, кому ответом быть придётся.
Что ж, эпилогом я рассказ свой небольшой закончу,
Довольно драм, трагедий и невзгод,
Но вы поверьте мне, однажды ночью,
Я видел их, целующихся, у моих ворот,
О, это был дуэт влюбленной музы,
Я вместе с ними радость испытал,
Поверьте мне, я не был им в обузу,
Я просто сильно счастья им желал.
* * *
Две розы в райском саду садовник вырастил,
Две розы, время корни их сплело
В любовный умысел,
И наслаждаясь трелью соловья,
Купаясь в солнечных лучах,
Познали розы жизнь умов влюблённых,
Любовь таилась в нежных лепестках.
Но вот однажды, ветер, мимо пролетая,
Услышав песнь влюблённых,
Он позавидовал, в любви суть, не вникая,
И вырвал одну из роз, ей прошептав:
«Теперь ты будешь наслаждать меня
Куплетами, неведомого, мною, рая».
Немного просчитался,
Вырви обе, и то б не смог понять, то,
В чём душой он не силён,
Рождённый ветром быть,
В любви он ветреность искал,
Но прогадал, ведь корень был один у этих роз,
И жизнь задала им свой вопрос:
«Покуда не срастётесь вновь,
Могу ли доверять я вам любовь?
Она же, нежностью на ваших лепестках спала,
Где ей искать приют,
Когда в дыхании вашем тьма?
Покуда врозь, вы будете мертвы,
Соединившись, превратитесь в вечные цветы,
И лепестки прекраснейших созданий,
Наполнят сад любви Божественным дыханием».
* * *
На мелководье плавали две рыбки,
Одна другой так тихо говорит:
«Давай смешные сделаем улыбки,
Давай из смеха сделаем серьёзный вид,
Давай не будем в корни углубляться,
Не будем правду всем о правде говорить,
Давай не будем никогда стесняться
Своих желаний дерзких и интриг,
Ведь раз живём, и больше нас не будет,
Ведь не умрём мы оттого, что нас осудят,
Вперёд в полёт и будь что будет».
«Нет, ─ молвила подружка ей в ответ, ─
В себе я сберегу секрет,
Я дорожу своим неистовым желанием,
В себе хранить всю красоту сознания.
Да, может быть, немного я скучна,
Тем, что не пить мне горького вина,
Вина, своей вины перед гордыней,
Что не служила ей и не служу отныне,
Что мне не ведать мрака суеты,
Смешных обид, предательских интриг,
Я не служу порокам злых суждений,
И мне не ведомо злословья рассуждение,
Я чести смело посмотрю своей в глаза,
Я не посмею сделать то, чего нельзя.
Нельзя, отдав себя на поругание плоти,
Отвергнуть разум совершенства, как работу,
Нельзя жить так, как будто раз живём,
Нельзя жить мёртвыми, пока мы не умрём».
И может, долго б так они судили
О суете извечных разногласий,
Но спор завёл их в поле зрения удилищ,
Прервался диалог ума и страсти.
И может рок, а может Господа урок,
Но рыбка та, что хитростью слыла,
Попала сразу едокам на сковородку,
Другая же ─ отпущена была.
* * *
Два друга спор вели, насколько жены им послушны,
Насколько ум великодушный,
Супружеским сознанием терпим.
«Моя жена ─ твердил один, ─ во всём мне так послушна,
Что я в семье своей, не то что господин, а даже Бог,
И я, как Аладдин, с волшебной лампою в руках,
Ни в чём не ведом страх мне,
Я в жизни, жизнью не судим, доволен я вполне».
«Моя ─ твердил другой, ─ мне в жизни ─ госпожа,
Как я люблю, любить нельзя, но я люблю,
Моя стезя ─ быть ангелом супруге дорогой,
Ни в чем ей отказать не смею, я, будто в рай явился на постой,
Я перед ней благоговею и участию горжусь такой,
Что быть рабом её умею».
«Послушай, я понимаю, ума тебе всё время не хватало,
Но то, что ты твердишь, безумием попахивает, ─
Ему приятель отвечал в ответ, ─
Не скрою, есть в твоей судьбе секрет,
Но весь секрет, лишь в том,
Что ты заложником становишься любви,
И Боже упаси, тебе подругу потерять,
Не то, что другу, врагу не пожелаю такого счастья,
С небесами о любви болтать,
Не лучше ль в жизни брать, лишь то,
Что ты сумеешь донести до той черты,
Где уж не надо будет лгать,