«Да, хотел, — вывел Эден. — Спросить: ты серьезно?»
— О чем ты? Я не понимаю…
«Конечно, не понимаешь. — От ярости карандаш жалобно заскрипел в руке императора. — Ты поселила Женевьеву в комнатах моей матери. Зачем? Я давал на это разрешение?»
— А оно мне требуется? — Мария поднялась из кресла и расправила плечи. — Пока ты не женат, я хозяйка в этом дворце. Комнаты пустуют, они находятся достаточно близко к твоим, и испокон веков там селились императрицы. А Жени твоя невеста.
«Там умерла моя мать».
Карандаш все-таки треснул. Эден со злостью отбросил лишнюю часть, сжимая огрызок с заточенным грифелем.
— Прошло двадцать пять лет, Эден, — напомнила Мария со смесью грусти и разочарования. О, да! Он может только разочаровывать окружающих, никак иначе!
«Да хоть сто! Я не давал разрешения».
— Ты живешь прошлым.
«А ты — будущим? Тогда почему до сих пор в трауре? Или вокруг тебя мало достойных мужчин? Или кто-то просит твоей вечной скорби?»
— Эден, ты забываешься, — отчеканила Мария. — И завтра пожалеешь об этих словах.
«Возможно, но сегодня я требую ответа! Или ты хочешь, чтобы я исполнял супружеский долг там, где умирала моя мать?»
Мари побледнела. Видимо, о таком она не думала.
— Переселишь девочку после свадьбы, если она состоится, — тихо проговорила она. Ее голос уже не звучал так уверенно.
«А есть шанс, что нет? Ты ведь понимала: если я верну принцессу в Лидарию, все решат, что с девчонкой что-то не так. Мне все равно, конечно, только Женевьева чем это заслужила? Иллюзия выбора. Да, Мари? Всегда одни иллюзии вокруг. Я устал от них!»
— Соколик…
Мачеха подошла ближе, попыталась обнять, но Эден вырвался.
«Увидимся на балу», — вывел последнее и вышел, даже не попрощавшись. Внутри все еще бушевал ураган, но это были уже последние ветры пронесшейся бури, оставившей головную боль и чувство ненависти к себе. Его величество прошел сразу в свою спальню, разделся сам, отправив прочь слуг, швырнул одежду в кресло и упал на кровать. Закрыл глаза, мечтая смыть этот день. И много дней до него… И кто знает, сколько после… Увы, это невозможно, и Эден никуда не сбежит ни от себя, ни от своей судьбы.
Он пролежал без сна почти до самого утра, а на рассвете отправился в парк. Хотелось охладить голову. Придворные в это время спят. Стража, повинуясь безмолвному приказу, осталась на своих местах. А в саду было тихо и прохладно. Тугие тиски отпустили голову, и император просто бродил по аллеям, чувствуя себя усталым и виноватым. Но Эден никогда не извинялся. Пусть просят прощения те, кто вызвал его злость. Те, кто решил, будто он должен оправдываться, прислушиваться…
И уж тем более его величество не ожидал столкнуться в такой час с невестой. Причем, ее высочество Женевьева кралась по аллее, что-то сжимая в руках. Подозрительно… И руки, кажется, перепачканы… Что она делала?
Эден преградил ей путь, и Жени вскрикнула. Затем узнала жениха, выдохнула сквозь стиснутые зубы.
— Вы напугали меня, — проговорила она.
А Эден понял, что блокнот остался в спальне. Ну, раз она его невеста… Он сосредоточился, мысленно представил, как луч устремляется из его лба к голове Женевьевы. Четко произнес заклинание слияния разума — тоже мысленно, другого не дано. А затем послал фразу в сторону Жени:
— Что вы делали в парке в такое время? И в чем у вас руки?
Девушка вздрогнула всем телом. Еще бы не вздрогнуть, когда в вашей голове начинает звучать чужой голос! Но Эден только сильнее поджал губы. Сразу после нападения дяди он не мог использовать ментальную магию — и даже с Лучиком, с которой у него был ментальный контакт, говорить не был способен. Но постепенно при помощи Нокса эта часть силы снова стала доступна ему. Никто не знал. Теперь этой девице будет известно. Что же, пусть так…
— Я повторяю: что вы делали в парке на рассвете? — настойчиво спросил император.
Жени коснулась висков. Наверное, ей было непросто принять чужую магию. Причем, его невеста была целительницей, не менталистом, как Лучик. Однако, видимо, имела некие задатки, потому что все же его слышала.
— Как вам это удается? — завороженно спросила она.
— Сначала ответьте на мой вопрос, — настаивал Эден. — Покажите, что у вас в руках.
— Трава, — смутилась вдруг Жени и продемонстрировала ладонь, в которой действительно лежал какой-то невыразительный пучок. А руки ее были испачканы землей. — У нас такая не растет, а я много о ней читала, и когда увидела в вашем аптекарском огороде, решила попробовать приготовить растирку. Скоро осень, начнутся простуды, прострелы…