Проклиная себя, Фин поднес ключ к двери. Скука — вещь опасная, подумал он. Человек слишком беззащитен перед интригами.
Мисс Мастерс сидела в кресле, которое подтащила к окну. Глаза у нее были закрыты, мягкий дневной свет придавая теплый блеск ее светлым волосам. Если бы он собственными ушами не слышал, как она возилась у двери, он подумал бы, что она хорошо устроилась; плед закрывал ее колени, а на полу лежала открытая книгам Она не только умна, но и хитра. Даже не имея ни единого шанса, она работала только на себя, хорошо, что он запер ее.
Не считая, конечно, того, что однажды ее сообразительность спасла ему жизнь. В свете этого ее невинность сделала бы из него чудовище.
Он немного подождал, но она не обернулась.
— А где ваш кот?
— Вашингтон? Прячется от меня, — рассеянно ответила мисс Мастерс, словно думала о чем-то своем.
Наступило молчание. Фин прислонился к стене, скрестив руки на груди. Чего он хотел добиться, явившись сюда? Она едва ли нуждается в его сочувствии.
Для Фина это был шанс получше изучить ее. Может, она совсем не такая, какой он ее себе представляет. Может, он ошибается.
О черт, зачем он лжет сам себе?! Лора Шелдрейк улыбнулась, и ему захотелось сломать ей пальцы, Минна Мастерс проникла в его письменный стол, и ему захотелось задрать ей юбки. Он испорчен до мозга костей, лицемер сверх всякой меры. Он хмурился на своенравие Санберна, а в душе у него таились более мрачные наклонности, противоречащие здравому смыслу. На другой день грязный, кровавый, мрачный лабиринт, который он считал миром, превратился бы в простую орбиту, с ним в центре, жизнь стала бы такой простой, но эта женщина мешает ему.
Обезглавливание или удушение: по Санберну, он должен присоединиться к мисс Мастерс. Она грозилась уничтожить жалкие остатки его самоуважения. Она стала бы его собственной, особой формой самоубийства, доверься он ей.
Он не собирался снова целовать ее, прикасаться к ней. И все-таки он тут, прочищает горло, чтобы заговорить.
— Вам здесь удобно?
— Удобно? — Она вздернула плечи, нетерпеливый жест, но глаз не открыла.
— Ответьте на мой вопрос, и я отвечу на ваш.
Терпение его на исходе. В Гонконге она тоже демонстрировала особый талант раздражать его. Теперь наконец он это понял. Как можно примирить такую сумасшедшую изобретательность с избалованной красоткой, сделавшей состояние на торговле шампунем? Ответ: человек попал в руки Джозефа Ридленда. Ему стало бы легче, узнай он, что она обладает профессиональными знаниями. Тогда ему было бы ясно: раздражение у него вызывает ее умение манипулировать, а не его собственная слабость.
К несчастью, тот факт, что это принесло бы ему облегчение, заставлял его гадать, не ошибается ли он в оценке этого вопроса.
— Вы считаете себя вправе выставлять требования? — ласково спросил он.
— Требования? Я считала это просьбой. Любопытство не порок. Оно присуще большинству людей.
— Тогда спрашивайте. Попытаюсь ответить.
— Я полагала, вы все еще работаете на Ридленда. Но поняла, что ошибалась. Я не доверяю ему и не стала бы доверять никому, кто работает на него.
Фин помолчал.
— Вы действительно ищете человека, которому могли бы доверять? — Возможно, она не хочет больше работать на Ридленда.
Минна открыла глаза.
— Каждому нужно кому-нибудь доверять. Особенно в чужой стране, где у тебя нет друзей. — Она улыбнулась: — Я совершенно честна с вами.
Не будет беды, если он скажет ей, подумал Фжн. Он не даст ей преимущества, сказав правду, а если она уже угадала ответ, его честность может заставить ее ослабить сопротивление.
— Получив титул, я перестал отвечать Ридленду.
Минна кивнула и снова посмотрела в окно.
— А что до вашего вопроса — нет, я не чувствую себя комфортно. Моя мать обычно сидела вот так, понимаете? И я поклялась себе никогда так не делать.
— Сидеть у окна?
— Да, совершенно верно. Не важно, в какой части света мы находились, я могла войти в ее будуар и найти ее сидящей вот так, глядящей наружу. Я теряла терпение. Я все время гадала, что же она там разглядывает, но когда я спрашивала ее об этом, она уклонялась от ответа. Сегодня я сама это поняла.