— Я обещала родителям, что приеду сегодня. Они меня ждали, а я не смогла отпроситься. Но даже не это самое плохое, — я посмотрела на Пертту, который все так же смотрел на проезжающие за окном редкие машины. — Я забыла поздравить маму с днем рождения, и теперь она жутко злится.
— Действительно, неприятно, — Пертту усмехнулся и перевел взгляд на меня. В его глазах не было и намека на ехидство. Взгляд излучал лишь понимание и тепло.
Несколько секунд мы смотрели друг на друга, а потом снова повернулись к окну.
— Мои родители не принимают мой образ жизни, — я поморщилась. — Твои, должно быть, гордятся тобой.
Пертту фыркнул и рассмеялся, так искренне и заразительно, что я и сама не смогла сдержать улыбки.
— Что? — я удивленно посмотрела на него. — Что смешного? Ты всемирно известный виолончелист, твои родители должны тобой гордиться!
Я искренне не понимала, что в моих словах так развеселило этот странного мужчину, но он уже пытался объяснить.
— Понимаешь, мои родители оба классические музыканты, — он сделал акценты на последних двух словах и хитро сощурился. — Я тоже, как ты могла заметить, классический музыкант.
Он обвел рукой свой образ, и я обратила внимание на его лохматую голову, татуированные руки, драные джинсы. Мне тут же вспомнился Пертту на концерте несколькими часами ранее, и весь этот образ можно было назвать каким угодно, но только не классическим.
— А так сразу и не скажешь… — улыбнулась я.
— В том и дело, — Пертту сделал еще одну затяжку и, выпустив дым, продолжил. — Когда я заканчивал учиться, то был гордостью выпуска, одним из лучших среди молодых виолончелистов. Отец играл в Хельсинкском филармоническом оркестре, и мне прочили большое будущее по его стопам. Но я уже тогда знал, что не смогу быть одним из десятка лиц в оркестре, хоть даже и в одном из лучших. В то время я уже играл в группе с Эйккой и Пааво. Там было еще несколько парней, которые позже ушли, а я, единожды попробовав, уже не смог отказаться от тех ощущений, что испытывал, выступая с нашей музыкой перед зрителями. Мы играли метал в ночных клубах. Только представь, виолончелисты из музыкальной академии, и вдруг металлисты. Никто не мог поверить, да мы и сами не могли. Я закончил учебу, послал все к черту и свалил из дома прямо в тур с Апокалиптикой, за Эйккой. Он, кстати, так и не получил диплом. А родители меня просто прокляли. Если мать еще как-то смирилась с моим выбором, то отец не разговаривал со мной несколько лет. Потом, когда мы уже заработали некоторую известность, он сменил гнев на милость. Но окончательно перестал злиться только пару лет назад, когда я снова вернулся к истокам и начал участвовать в классических фестивалях. В общем-то, не самая позитивная история на ночь, но это правда.
Пертту затушил сигарету и посмотрел на меня. Сказать, что я была удивлена такой его откровенности, как и самой истории, это ничего не сказать. Я опустила руку с почти до фильтра истлевшей сигаретой к пепельнице и затушила ее. Потом посмотрела на своего собеседника, который так и не перестал улыбаться.
— Даже не знаю, что сказать, — честно ответила я.
— Да что тут скажешь, — махнул рукой мужчина. — Лучше расскажи еще о себе. Родители тебя не понимают, это я уже понял. А вот неужели никто не хватится, если ты не придешь сегодня домой ночевать?
Я только усмехнулась, но не сказать, чтобы от великой радости, а потом ответила:
— Нет, я живу одна.
— Совсем одна? И даже нету котов? — мой собеседник прищурился, будто бы выпытывал у меня вселенскую тайну мироздания.
— Нет, — я не переставала улыбаться, глядя на этого снова ставшим немного нелепым, но каким-то особенно милым, Пингвина. — Ни котов, ни собак, ни даже рыбок в аквариуме.
— Эх, — Пертту, будто раздосадовано, махнул рукой и отвернулся, тихо добавив. — А у меня есть коты, целых два.
Ненадолго воцарилось молчание. Я уже не курила, да и Пертту больше не тянулся к пачке сигарет. Мы просто стояли и молчали, а я понимала, что, и правда, успокоилась. Ненужные мысли, которые терзали меня последние несколько часов, не исчезли совсем, но отошли куда-то на задний план. Сейчас впервые за долгое время мне было очень спокойно. Вдруг на фоне чувства умиротворения появилось еще одно стойкое ощущение. Я буквально кожей чувствовала на себе чей-то взгляд. Кроме Пертту в помещении никого не было, так что бессмысленно было бы гадать, кто так внимательно смотрел на меня. Понадеявшись, что это не продлится долго, некоторое время я просто не обращала внимание, но после не выдержала и повернулась к нему.
— Что? — не нашла ничего лучше, чем задать такой простой вопрос.
— Что ты скажешь, если я хочу поцеловать тебя? — спросил Пертту.
Я еще внимательнее всмотрелась в его лицо. Теперь он стоял ровно напротив меня и уже не смотрел в окно. Между нами было всего около метра, которые он легко мог бы преодолеть, имея такое желание. Но он не подходил, а только все так же выжидающе и серьезно смотрел мне в глаза, а я все так же всем существом чувствовала его взгляд.
— Скажу, что это не самая хорошая идея, — я лишь пожала плечами, стараясь выглядеть как можно спокойнее, хотя, конечно, такой неожиданный вопрос, как и все откровения этого вечера, не могли оставить меня равнодушной.
— Почему? — он был все так же спокоен, только лишь приподнял бровь.
Я подумала пару секунд, а потом уверенно проговорила:
— Потому что по контракту, подписанному нашим агентством и группой Apocalyptica, сотрудники не имеют права вступать в близкие отношения с теми, с кем работают, — я помолчала, давай Пертту время понять, что имела ввиду. — Я хочу сказать, что пока ты мой клиент, не советую подходить ко мне ближе, чем на метр.
Пертту быстро окинул взглядом разделявшее нас расстояние, а потом отодвинулся немного назад и кивнул, словно подтверждая правильность своих же действий. Глядя на это, я не смогла сдержать смех.
— Не вижу ничего смешного, — как мог серьезно, проговорил тот, но его глаза тоже смеялись.
— Спасибо тебе, что скрасил этот вечер, — уже серьезнее произнесла я, и повернулась, давая понять, что мне пора.
— И тебе спасибо, — вслед мне сказал Пертту, но не пошел за мной, а остался стоять у окна.
Я уже дотронулась до ручки двери, когда до меня долетела еще одна фраза:
— Спокойной ночи, Марго, — негромко, но так, чтобы я точно слышала, произнес он.
— Спокойной ночи, Пертту, — не оборачиваясь ответила я и вышла.
Мелькнула мысль, что сейчас мы впервые назвали друг друга по имени.
Комментарий к 8. Вечер второй - Conclusion
Это была самая сложная для меня часть этой истории. Надеюсь, получилось хоть немного передать то, что хотела.
Спасибо всем, кто еще читает это. :)
========== 9. Meet-n-greet ==========
Это была изначально паршивая идея устроить мит-н-грит в день отъезда. Но что поделать, если никак иначе организовать и совместить прессу и фанов не было возможности. Пертту всегда любил общаться с поклонниками перед шоу. Он будто проникался и впитывал в себя их любовь и признание. А если выходило так, что концерт был уже отыгран, а фан-встреча проходила после, Кивилааксо словно бы терялся. Какие-то механизмы в его голове давали сбой, он вроде был и рад предстоящему мероприятию, но в то же время внутри застревало и никак не хотело уходить ощущение опустошённости, которое появлялось после особенно эмоционального выступления. Казалось бы, он должен был отдохнуть и за ночь восстановить силы, но… Конечно, Пертту снова не выспался, и теперь сидел за столом, пытался не клевать носом, как мог, прятался за широкой спиной сидящего рядом Пааво от укоризненного взгляда Эйкки и на автомате подписывал картинки с изображением самого себя и остальных участников группы, которые подавали ему поклонники. Иногда он отвлекался на несколько секунд и поворачивался к Сирену, который сидел по другую сторону от него. Они перекидывались парой слов, шутили и сами же смеялись одним им понятным шуткам, а затем Пертту резко снова возвращался в то же положение, переводя взгляд уже серьезных и заинтересованных глаз на очередного подошедшего фана.