– Думаю, Василиса, вам больше незачем оставаться здесь, – заявил довольно сурово господин Битов. – Письмо вы передали и даже уговорили Надежду Ивановну созвониться со своей бабушкой. Дальше они сами разберутся. Будем считать, что ваша миссия выполнена и перевыполнена. Ответное письмо я отправлю сам и обещаю проконтролировать его доставку. Так что складывайте свои вещи и уезжайте. Скажите Надежде Ивановне, что вам срочно надо быть в Москве. И поторопитесь, пожалуйста, у меня еще очень много дел.
Ой-ой-ой! Какие мы грозные, начальники! Приказываем, распоряжаемся!
– Нет, – отказалась я от такого предложения, мило улыбнулась и похлопала ресницами. – Меня попросила остаться Надежда Ивановна, и я обещала ей рассказать про бабушку и ее жизнь, а мы еще так и не поговорили.
У него изменилось лицо – пока он высказывался распоряжениями, оно сохраняло холодное, отстраненное выражение и вдруг стало пугающе резким, глаза чуть сощурились, на скулах заиграли желваки. И он каким-то очень быстрым, плавным движением шагнул ко мне, ухватил выше локтя, не то чтобы сильно, но ощутимо сжав мою руку, чуть тряхнул, навис угрожающе надо мной и сказал негромко, но очень весомо:
– Вы так развлекаетесь, да? Послушайте, вы! Она старый больной человек, и любые волнения для нее смертельно опасны! Я никому не позволю причинить ей вред, тем более какой-то столичной девуле без мозгов!
Какой хоро-о-ошенький! Нет, этот мужчина мне определенно нравится.
Правда, инстинкты на уровне примата – запугать, показать, кто здесь главный и вождь, указать женщине ее место в углу у печки, особенно если женщина вызывает сексуальное желание! Но все равно хорошенький!
Извини, милый, но придется тебя немного остудить!
– Руку отпустите, – глядя прямо ему в глаза, сказала я своим коронным тоном, которым обычно разговариваю с зарвавшимися хамами, которых при моей работе, увлечениях и образе жизни хватает с избытком.
Отработано годами и действует без сбоев, производя эффект приблизительно такой же, как если бы миленькая болонка показала вам крокодилий оскал, собираясь укусить.
Уточняю: действовало до сегодняшнего дня.
Он посмотрел на свою ладонь, державшую меня чуть выше локтя, захват ослабил до легкого удержания, но руку не убрал.
– Я доходчиво объяснил? – прищурился он сильнее и слегка тряхнул меня еще разок.
– Ну ладно вам, – проблеяла я в лучших традициях отряда блондинистых красоток и провела нежненько пальчиками свободной руки по его лицу: от виска через щеку, по скуле к подбородку.
Прием номер два из моего арсенала – обескураживаем нелогичным поведением, противник временно офигевает, а там действуем по обстоятельствам.
– У меня тоже есть бабушка, и она тоже нездорова и тоже ужасно переживает, – лепетала я. – Надо их помирить, и они обе будут счастливы и станут чувствовать себя намного лучше! Положительные эмоции лечат!
Мужик на сей раз выдал ожидаемую реакцию – как и положено, офигел, потеряв временно боевой пыл. А я поддала! Пользуясь тем, что он практически прижал меня к себе, для большего эффекта устрашения, как я понимаю, но временно потерял преимущество стремительной атаки и напора, обескураженный неожиданной нежностью и моим лепетом, и мяч перешел на мою сторону, я просто пошевелила бедрами, переступив с ноги на ногу, закрепляя свой успех.
И, легко высвободив локоть, отошла на два шага, потерла руку и капризно скривила свой миленький носик в недовольной гримаске:
– Надеюсь, синяков вы мне не наставили!
Хотела добавить в конце предложения «противный», но воздержалась, трезво рассудив, что это уж явный перебор.
Он стоял на месте, засунув руки в карманы, и, чуть склонив голову набок, рассматривал меня с задумчивым выражением, как неведому зверушку, с неким даже исследовательским интересом.
– Ладно. Может, действительно это ее порадует, черт его знает. Оставайтесь пока.
А вот это он сказал зря! Простите, но подачки и снисхождение – это к другим девочкам! Ты мне не спонсор интимный, чтобы что-то разрешать или запрещать! Я никому не позволяю подобного тона в адрес моей драгоценной персоны! И не собираюсь делать исключения для данного правила!
– Не вы меня приглашали, чтобы распоряжаться, оставаться мне или уезжать, – напомнила я, временно отказавшись от имиджа гламурной девочки, выбрав вариант «а она, оказывается, не совсем дура».
– Это мой дом, и решаю здесь я, – усмехнулся он.
– Хочу вам напомнить, что это Надежда Ивановна попросила меня пожить здесь, с ней, – улыбнулась я светски холодно в ответ, но, чтобы не переигрывать, не забыла подпустить нотки капризной обиды. – Разумеется, если бы я знала, что со мной здесь будут так обращаться, то ни за что бы не согласилась! Ваше гостеприимство, Владислав Константинович, слишком обременительно и, как выяснилось только что, даже опасно, чтобы я могла позволить себе и дальше пользоваться им. Думаю, вы абсолютно правы, мне не стоит больше оставаться в вашем доме! У меня забронирован номер в гостинице, в городе. Я могу навещать Надежду Ивановну в ваше отсутствие. И, кстати, объясняться по поводу моего скоропалительного отъезда вы будете сами, я не намерена облегчать вам жизнь и обманывать ее.