— А кольца у вас нет, — заметил он, хитро улыбаясь.
— Потеряла! — сказала я.
— Жаль, — он все понял. — Девчонки с нами вообще частенько ездят! Некоторые любят рыбачить в чисто мужской компании, но мне кажется, что с женщинами — веселее. А рыбу готовить знаете как?
— Я не люблю речную рыбу — она костлявая, я ем морскую!
— Морская — жирная! — сообщил он. — И от нее случается мужское бесплодие — я недавно в одном журнале читал. Я вижу — вы еще и курите…
— Да!
— А я вот бросил — второй день уже не курю и вам не советую!
Шутит, что ли? Нет, вроде — серьезно говорит.
К счастью, больше на нашем пути пробок не возникло, и мы долетели до дома в две минуты.
— Хороший дом, — весельчак никак не мог угомониться. — Говорят, здесь теперь только новые русские живут!
— Большое спасибо, — я протянула деньги.
— Да не надо — всегда рад услужить красивой даме! Тем более что я здесь рядом обитаю, — отказался он. — Вашему мужу повезло. Как там в фильме говорилось, хорошая жена, хороший дом — что еще нужно человеку, чтобы спокойно встретить старость? Возьмите телефончик, может, пригожусь когда — вам или вашему мужу. Я за рулем уже двадцать лет…
На вид парню было не больше тридцати пяти. У меня не было ни времени, ни желания выслушивать его воспоминания, поэтому я взяла бумажку, которую он мне сунул.
— Тут мои телефоны — мобильный и домашний, — разъяснил весельчак очевидное. — Я и грузовыми перевозками, между прочим, занимаюсь!
Парень старался выглядеть настоящим джентльменом — не поленился вылезти и проводил меня до дверей под зонтом.
Поднялась к себе, вытерла волосы и бросилась к видеомагнитофону. Ничего хорошего я на этой пленке увидеть не ожидала, но что-то мне шептало, что посмотреть ее нужно.
Магнитофон проглотил кассету, я нажала на «пуск» и стала ждать. Сначала по экрану побежали полоски, потом началось кино. Запись была сделана камерой наблюдения в каком-то кабинете.
С этого ракурса я его не сразу узнала, но через мгновение на экране появилась я собственной персоной, и все сразу встало на свои места. Это был кабинет Борицкого. Камера находилась, по всей видимости, где-то между президентским портретом и книжной полкой. Ну да, там как раз было отверстие вентиляционной шахты! Значит, кабинет просматривают… Но кому это нужно и как пленка попала к Нине? Впрочем, сначала посмотрим, а думать будем потом. В углу экрана была дата и время записи — неделю тому назад.
Я разговариваю с главврачом… Снова я, одна в кабинете и бойко шурую у компьютера, не менее бойко разбираю документацию, вверенную моему попечению. Проверяю шкафчики с архивами… И вид у шпионки Нади Шарп, прямо скажем, очень нервный — уже за одну напуганную физиономию следовало дать «Оскара». Или сколько там полагается лет за такие штучки…
Тюремное заключение мне, конечно, не угрожает, просто выкинут из «Аякса», как котенка, на улицу и безо всяких рекомендаций. Впрочем, с другой стороны, если кому-нибудь вздумается раскрутить это дело как промышленный шпионаж, одним увольнением дело не закончится.
Так или иначе, в руках у Нины был неприятный компромат. Не только на меня, но и на Меркулова. Если дать пленке ход, он тоже окажется под прицелом.
Итак, за Борицким следят, и Нина принимает в этом участие по какой-то пока мне неизвестной причине. Установить камеру в таком заведении без ведома службы безопасности можно, но сложно. Мне вспомнились слова охранника в замке Иннокентия о том, что его шурин работает в нашем центре. Но такое вряд ли под силу одному человеку, даже если он специалист. И главное — зачем все это делалось?
Я уже хотела выключить пленку, но тут изображение мигнуло и на сцене появилось новое действующее лицо. Стоп! Я остановила перемотку, отмотала немного назад и включила снова воспроизведение в нормальном режиме. Взглянула на дату — вчерашнее число. В кабинет входил Меркулов.
Дрожащей рукой я сделала погромче. Звук немного фонил, но речь была понятна. Игорь постоял на пороге.
— Очень хорошо, что вы зашли, — сказал Борицкий. — Я как раз хотел обсудить с вами ход нашей работы.
— Именно для этого я к вам и заглянул, — ответил Игорь. — Мне кажется, что мы бегаем по кругу!
— Игорь Павлович, потрудитесь выражать мысли, избегая аллегорий — у меня, как вы знаете, очень мало времени! — поморщившись, попросил Борицкий. — Вы хотите сказать, что все наши усилия были напрасны…
— Именно! Этот препарат невозможно модифицировать…
На этом запись обрывалась, так что узнать, какой именно препарат невозможно модифицировать, было нельзя. Ничего, я и сама все выясню.