— Нет! — гордо сказала она. — У нас все в ажуре, не пугайся. Я тебе просто типичную картину представляю, безо всякого домостроевского бреда.
— Ну, конечно, Леночка! — сказала мама, качая головой. — Ты единственная, кто сумел найти свое счастье…
Мама редко ехидничает, Ленка даже брови подняла.
— И враги человеку домашние его?
Вечером мы все сидели за столом, даже отец уже успел вернуться с работы. Я вкратце, стараясь быть объективной, пересказала свою грустную историю.
— Ну так останешься дома, надеюсь? — мама смотрела на меня с состраданием.
— Да ты что! — изумилась Лена. — Эти крокодилы, по-твоему, будут свои зелья безнаказанно варить, травить вот таких вот малышей, а она молчать будет?!
— Я все-таки думаю, он ни в чем не виноват! — пискнула я неожиданно для самой себя.
— Виноват — хотя бы в том, что не разъяснил тебе с самого начала, чем занимается! И насчет своей этой зазнобы тоже! — рассудительно сказала Лена. — И вообще, вопреки обычному мнению — всегда виноват мужчина!
— А я вот читал недавно, — робко вставил Толик, — что в разводах обычно инициаторами выступает женщина.
— Потому что больше ничего не остается, — парировала Ленка и толкнула его в бок. — И сейчас нам нужна стопроцентная поддержка, а не всякая дурацкая объективная критика.
— Мама Лена пришла! — сказал Миша, вразвалочку входя в комнату.
Я опешила.
— Не обращай внимания, — защебетала мама. — Это он Ленку так мамой называет. Просто встретили мы как-то на прогулке Валечку Панову, помнишь, с тобой училась. У нее тоже карапуз подрастает — девчоночка такая хорошенькая, прямо хоть в рекламе снимай!
Вот ведь до чего телевидение людей доводит — по нему уже и меряют людей… Мама, как я и подозревала, проводит свободное время аналогично тетя Вале — за просмотром телесериалов.
— И что же? — спросила я нетерпеливо.
— Ну та стала хвастаться — мол, вот моя мама… Дети знаешь какие, — Миша тут же огляделся, я уже по возрасту в мамы не гожусь, так он Лену за рукав ухватил… Вот, говорит, моя мама! Что ж, естественно, Наденька…
В ее взгляде была и укоризна и ласка. Ох, мама-мама… Я обняла ее. Все будет по-другому, обещаю, но сейчас нужно было закончить с петербуржскими делами.
Выслушав мою историю, отец выбрался из-за стола и нервно заходил из угла в угол, натыкаясь попеременно то на диван, то на книжный шкаф.
— Ну, мои дорогие, — начал он, — следует сразу определиться, что у нас за картина вырисовывается! Во-первых, эта дамочка — убийца. Во-вторых, за ней наверняка стоит кто-нибудь из мэрии или еще повыше. Если бы речь шла о девчонке-бандитке, которая грабит старушек по подворотням, я бы не задумываясь позвонил в милицию. Тем более, что есть кому помочь… Но тут себе дороже может стать. Знаете эту поговорку, — папа хитро оглядел нас, — «не будите спящую собаку»? Тебе, Надя, еще очень повезло, что они оставили тебя в живых… Что же касается твоего замечательного доктора Меркулова, то скажу прямо — мне его штучки-дрючки не по душе. Если он мужчина, то должен был сразу расставить точки над «i», а доводить до такого…
Он махнул рукой.
— Словом, мой вердикт такой — все они друг друга стоят и, по-моему, тебе лучше остаться у нас!
У меня на этот счет сложилось совершенно другое мнение.
Может быть, та Надя Шарапова, что когда-то уезжала из этого города в надежде на любовь и счастье, и вняла бы отцовскому совету. Тогда я искренне верила, что родители в самом деле лучше меня разбираются в жизни. Но за несколько последних лет я сильно повзрослела и больше склонялась к тому, что права моя ненаглядная сестрица. Нужно было до конца разобраться в ситуации.
Отец, видимо, почувствовал что-то в моем взгляде, потому что посмотрел строго, как обычно глядел на Ленку, и покачал головой.
Однако наутро моя давешняя решимость растаяла, пришло похмелье и в прямом, и в переносном смысле. Я без сил валялась в кровати.
— Ох, хорошо, еще Мишка маленький — хорошенький пример подрастающему поколению подаешь, мадам! — выговаривала мама.
Я куталась в одеяло, разглядывая комнату — знакомые с детства, дорогие сердцу вещи. Желтые в цветочек занавески, которые покупали и вешали мы с сестрой. Старенький письменный стол, за которым я всю школу делала уроки. Машинка «Зингер» в углу, на которой по привычке мать до сих пор что-то там варганила — теперь уже внуку. Отец, слава богу, мог позволить приобретать самые разные технические новшества, но кое-что мать предпочитала делать по старинке.
Хорошо было представить себя снова маленькой, но Мишка, уже вставший и суетившийся возле постели, не давал забыть, что на самом деле я давно уже вышла из детского возраста.